Царство Проклятых
Шрифт:
Гнев замер неестественно тихо. Температура в комнате упала достаточно, чтобы я могла видеть свое дыхание. Банки задребезжали когда полки задрожали от силы, которую он сдерживал, от характера, с которым он боролся. Матрона явно поразила намеченную цель.
Заинтригованная еще больше его ответом, я внимательно изучила его. Он был почти неузнаваем. В его холодных чертах не было никаких внешних изменений, но я почувствовала огромную волну магии, которую он втянул, как прилив.
— Осторожнее, — предупредил он. — Ты ступаешь на опасную
— Ха. — Она махнула на него рукой, совершенно не обращая внимания на
нарастающий гул гнева в воздухе. Она протянула мне чашу и жестом предложила выпить.
Я сосредоточила свое внимание на Гневе, и что бы ни воспламенило его тезку, грех исчез, когда он встретил мой обеспокоенный взгляд. Температура вернулась в норму. Он кивнул на чашку.
— Все в порядке. Пей.
Я поднесла варево к губам и остановилась. Запах даже отдаленно не был приятным. Я собралась с духом, прежде чем боль вернулась, и выпила все это одним глотком, игнорируя приторный, но горький вкус травы. Мои симптомы исчезли.
— Ты готова, дитя.
Я вернула ей чашу и наблюдала, как она бросила деревянную чашу в огонь. Она сгорела дотла за считанные секунды.
— Должна ли я снять амулет теперь?
Она посмотрела на Гнева, приподняв одну серебристую бровь. Я не обернулась вовремя, чтобы увидеть его реакцию, но надзирательница поджала губы. Ее взгляд метнулся к моей шее, прежде чем она снова встретилась со мной взглядом.
— Нет. Амулет больше не будет тебя беспокоить.
— Осторожнее, Селестия.
— Иди, взмахни мечом или ударь кулаком
в другой кусок скалы и убирайся. Ты не думал, что я слышала о твоем грандиозном проявлении характера? Домиций и Макаден — дураки. Но только ещё больший дурак поступил бы так, как поступил ты. Некоторые могут подумать, что пробуждаются новые грехи. Ты должен быть внимательнее, ваше высочество. Другие наблюдают. И они проявляют особый интерес к твоему двору.
— Думай, что говоришь. — Его ярость бушевала вокруг, как порывистый ветер
шторма. Она улыбнулась, но это было не то любящее выражение, которым бабушка одарила бы своего внука. Он был окован сталью. Выражение лица Гнева было еще хуже. — Я не подчиняюсь твоим приказам
— Тогда считай это предложением. В любом случае, это безответственно — не
сказать ей.
— Да, мне бы очень хотелось знать, о чем вы оба говорите. — Теперь, когда моя
боль прошла, я начала раздражаться. Я знала, что Гнев все еще хранит секреты. Секреты, которые даже Селестия считала, что я имею право знать. И после того, что только что произошло между нами на Отмели, я бы больше не стала их терпеть. Я бросила на Гнева многозначительный взгляд.
— Кто-то должен ответить на мой вопрос. Сейчас.
Селестия посмотрела между нами.
— Этот разговор лучше всего вести между вами двумя. Наедине. — На этот раз ее
усмешка была чистой неприятностью. — Хотя ты, возможно, захочешь
С этими словами она выпроводила нас из своей комнаты с настойками и захлопнула старую дубовую дверь за нашими спинами. Я уставилась на принца. Так или иначе, он сказал бы мне правду. Я не могла понять, как Селестия узнала его секрет, когда я этого не знала, и мое раздражение уступало место гневу. И это чувство не было вызвано этим Домом Греха.
Сколько еще людей при его дворе были посвящены в информацию, которую он скрывал от меня, которая касалась меня? Было неприемлемо, что я была единственной, кого держали в неведении.
— Я хочу знать правду. Больше никакой лжи. Ты многим мне обязан.
Казалось, он был очень близок к тому, чтобы найти оружие, которым можно было бы размахивать. Хотя его разочарование, казалось, не было направлено ни на меня, ни даже на целительницу.
Возможно, он злился на самого себя. Какая бы не была игра или схема, которую он планировал, она явно закончилась. И все пошло не так, как он надеялся.
— Черт. — Гнев провел рукой по волосам и отошел от меня. — Я думал, у нас будет
больше времени. Но после сегодняшнего вечера это, очевидно, больше не может ждать.
***
Гнев привел нас в свою личную библиотеку и заколдовал комнату, чтобы за ее пределами не было слышно наших голосов. Я стояла перед гигантским камином, грея руки. Из-за прохладной температуры в замке, изнеможения, нахлынувшего вслед за болью, моей тонкой ночной рубашки и сырости моих волос, я промерзла до глубины души.
Страх также играл свою роль в моей дрожи. Возможно ли, что что-то случилось с моей семьей? Если бы они пострадали — или еще хуже — я не была уверена, что Гнев сказал бы мне.
Он знал, что они были моей слабостью в той же степени, что и моей силой, и я бы выторговала путь обратно в свой мир и с разорвала бы контракт с Гордыней. Это, безусловно, усложнило бы его миссию и было бы достаточным мотивом для того, чтобы он не был откровенен со мной.
Напряженное настроение Гнева тоже не помогало мне успокоиться. Оно вторглось в мои чувства, пока мои собственные нервы не натянулись настолько, что могли лопнуть.
Он расхаживал по комнате, как большое животное, запертое в клетке. До наших страстных объятий в лагуне, а затем в коридоре перед его спальней, я никогда не видела его не спокойным; даже в ярости он никогда не был таким… на взводе. Это приводило в замешательство, видеть его таким. То, что он огрызнулся на матрону, тоже было необычно. При случае он мог быть грубым, высокомерным или полным мужского самодовольства, но он никогда не был груб.
— Не мог бы ты присесть? — Я потерла руки. — Ты заставляешь меня нервничать.