«Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!»
Шрифт:
Еще не хватало попасть в плен!
Только сколько же можно отступать? Которую позицию сдавать приходится? И где же удастся, наконец, остановиться?
— Товарищ капитан! Из штаба бригады звонили! Представитель Ставки прибыл! Собирается обойти роты.
— Пусть обходит, нам-то что? — равнодушно пожал плечами Чижевский.
Как офицер исключительно строевой, он испытывал невольную неприязнь ко всяким штабным, тем более — штабным тыловым, из всяких высоких сфер. Умом понимаешь необходимость их службы, но очень уж разные условия у обычных офицеров
Лучше бы подкрепление прислали! Все больше толку!
Он специально не стал предпринимать никаких мер. Происходило бы дело где в тылу, там поневоле приходится наводить лоск, но на передовой он к чему? Пусть штабной видит, что люди изорвались, обтрепались, давно не были в бане, а сапоги у половины из них просят каши. Дальше фронта не пошлют…
Может, высокий чин вообще не придет в окопы. Тут до противника пара километров, и артиллерия порою ведет редкий огонь. Хотя боевых офицеров в штабах тоже полно, и кое-кто не прочь вспомнить молодость, а заодно продемонстрировать подчиненным собственную храбрость.
Как будет, так будет. Но пусть лучше занимаются разработкой операций и следят за ходом их выполнения, чем проверяют немногочисленные воюющие части. Пока две армии, одна — настоящая, другая — больше название, чем реальные полки, не докатились до Смоленска. Единственное, что сделал ротный, так это вышел из землянки, служившей местом очередного кратковременного житья, да проследовал на командный пункт. Так громко назывался его персональный участок в траншее, откуда был неплохой обзор разделяющего противников поля.
Все было спокойно. Почти весь день лил дождь, почва опять размокла, и поляки, очевидно, решили устроить себе вынужденную дневку. Они и так достигли многого, если оценивать результаты по захваченной территории. Но и не только. От командира бригады Чижевский знал о разгроме спешно собранной северной группировки российской армии. Три пехотные и кавалерийская бригады попали в окружение, и вместо прорыва предпочли сразу сдаться на милость победителям. Вернее, сдалась пехота, а кавалерии удалось выскользнуть, пусть и с потерями, но общий итог… Солдатам о случившемся пока не говорили, дурные вести скверно влияют на воинский дух, только кое-какие слухи уже ходили среди граждан свободной России, вынужденных выполнять чужие приказы.
Так ведь свободу тоже требуется защищать. Как и любую другую власть. И делать это приходится отнюдь не добровольно. Добровольцев для войны никогда не хватит. Большинство предпочитает дома сидеть, а если уж рисковать — то под принуждением.
Война — просто тяжелый труд. Вон как в траншее под ногами вода опять хлюпает. И шинели никак не могут просохнуть… Ладно, папиросы в портсигаре сухие.
А ведь скоро Светлая Пасха, вспомнилось вдруг Чижевскому. Молодежь под влиянием пропаганды стала забывать об этом празднике, новая страна, новые веяния, только капитан принадлежал к другому поколению. Крашеные яйца, куличи, пение на Всенощной, когда голоса взмывают к ангелам и вместе с ними воспаряет душа…
Офицер не был настолько
— Товарищ капитан! Передали — там какое-то начальство к вам.
Ну вот, приперлись! Чижевский привычно поправил ремень. Конечно, о шике лучше не говорить, сидя в сырости и грязи, чистоты не сохранишь, да воспитание невольно заставляет хоть как-то следить за собой. А сапоги-то…
— Где они?
— Так что, по ходу сообщения идут.
— Ладно. Встречу. Всем заниматься своими делами.
А в роте лишь он, Мельчугов с комиссаром да тридцать три штыка.
Вот и ход сообщения. Несколько шагов, и из-за поворота появился офицер средних лет, а за ним следовало несколько человек. Кто-то с видом адъютанта и пара солдат, если точнее. Но на свиту капитан едва взглянул. Штабной так живо напомнил прошлое, родной Ингерманландский гусарский полк, что перехватило дыхание. Неужели?..
— Здорово, Чижевский! — Кротов сгреб в объятия старого сослуживца.
Он-то успел просмотреть списки офицеров и потому знал, кого увидит сейчас.
— Кротов? Откуда?
— Из Ставки, — засмеялся полковник. — Ладно. Для начала покажи, где тут у вас и что, а поговорим потом. Как вы?
— Хреново, — откровенно признался Чижевский. — Пополнений не было с самого начала, от роты осталось меньше взвода… Ладно, хоть патронов подкинули. И тихо сегодня. Не знаю, надолго? Никак не удается удержаться. Откатываемся то по одной причине, то по другой. Обычно — из-за нехватки людей. Поляки обходят фланги, а парировать удары некем.
— Знаю, — кивнул Кротов. — Мне-то не объясняй. Я все донесения изучал.
Но изучал или нет, на месте он осматривался дотошно. Оценил позицию, коротко переговорил со стрелками, долго смотрел в сторону противника, что-то прикидывая про себя…
— Хорошо. Чаем хоть угостишь старинного приятеля?
— Угощу, не вопрос.
— Рассказывай, как в пехоте-то оказался? — когда они вдвоем засели перед закипающим — и закопченным — чайником, спросил Кротов.
— Переходить в украинскую армию не захотел. А здесь никаких вакансий по кавалерии не было. Вот и пришлось… Ты-то как? Ни слуху ни духу…
— Со мной еще интереснее. Из армии совсем ушел. Обосновался в Сибири. Дела привели в Москву, а тут как раз завертелось. В общем, судьба повернулась так, что предложили должность офицера по особым поручениям при Ставке. Принял. Это если коротко. А подробно рассказывать долго. Как-нибудь в другой раз. Тебя же наверняка общее положение интересует.
— И оно, проклятое, тоже, — согласился капитан.
Не каждый месяц простому ротному удается получить информацию из первых рук. Представитель Ставки поневоле должен быть осведомлен об общем положении дел на всех участках фронта. Если же учесть, что когда-то Кротов был эскадронным командиром Чижевского, а затем — дивизионным, то вполне может поделиться хотя бы какими-нибудь подробностями происходящего. Из окопа много не увидишь.