Царство Золотых Драконов
Шрифт:
Землетрясение, снег, лёд и сам ход времени оказали разрушительное воздействие на б'oльшую часть здания, но два его крыла, хотя и разрушенными, но стояли по-прежнему. Он достиг места, откуда уходил ввысь утёс, столь трудный и отдалённый, который почти полвека никто не решался покорить.
– Они быстрее доберутся до монастыря с воздуха, - наблюдательно заметил Тенсинг.
– Так вы полагаете, учитель, что с самолётов можно распознать Долину Йети? – осведомился его последователь.
– Вполне возможно.
– Вы только представьте себе, сколько мы бы накопили сил! Мы смогли
– Надеюсь, что всё-таки этого не произойдёт. Если йети и поймают, то превратят их в балаганных животных или же в рабов, - сказал лама.
Люди вошли в Шентан Джонг, где надеялись отдохнуть и провести ночь в тепле. В развалинах монастыря ещё сохранились потёртые гобелены с изображениями святых, какой-то хлам и оружие, что не могли забрать с собой выжившие после землетрясения монахи-воины. Там находилось и несколько изображений Будды в самых разных его позах, включая и некую огромную статую Просветлённого, лежащую на боку прямо на полу. Золотая расцветка местами облупилась, однако ж, б'oльшая её часть пребывала в нетронутом виде.
Лёд и снег запорошили собой практически всё, придавая данному месту вид неземной красоты и одновременно превращая его в некий хрустальный дворец. Позади здания благодаря лавине чудесным образом создалось единое плоское пространство, образуя собой что-то наподобие внутреннего двора размером с баскетбольную площадку.
– Вы смогли бы здесь посадить аэроплан, учитель? – спросил Дил Баадур, будучи не в состоянии скрыть своего восхищения теми малыми современными аппаратами, которые он знал.
– В этом я не разбираюсь, Дил Баадур, я никогда не видел, как сажают самолёт, но конкретное пространство кажется мне слишком маленьким, да и потом сами горы образуют воронки, где вечно гуляют неслабые сквозняки.
На кухне путешественники обнаружили какие-то горшки с железными котелками в придачу, свечи, уголь, палки для разведения костра и небольшие запасы зерна на предстоящие холода. Были здесь и сосуды с маслом, и ёмкости с мёдом, в общем, неведомая ученику еда. Тенсинг дал ему попробовать всего по чуть-чуть, и, пожалуй, впервые молодой человек ощутил своим нёбом некий сладкий привкус. Удивление и удовольствие несколько затормозили его поведение.
Они развели огонь для приготовления пищи и в знак уважения зажгли свечи перед статуями.
Этим вечером все поужинали куда лучше и улеглись спать под надёжной крышей – вот уж случай, заслуживавший особой церемонии вознаграждения.
Путешественники продолжали медитировать в полном безмолвии, когда услышали продолжительный рёв, эхом отдававшийся от монастырских руин. Едва все открыли глаза, в помещение уже входил большой гималайский тигр - животное, представлявшее собой полтонны сплошного белого меха и в целом мире считавшееся самым ожесточённым.
Ученик телепатически получил наказ от наставника, который и попытался выполнить, хотя его первой, продиктованной инстинктом, реакцией было прибегнуть к тао-шу и выпрыгнуть определённым образом в свою собственную защиту. Если бы только тому удалось схватиться сзади за уши тигра, молодой человек смог бы его парализовать; однако ж, тот, напротив, оставался недвижим,
Тем временем тигр медленно приближался к монахам. Несмотря на неизбежность опасности, в которой они все оказались, молодой человек никак не мог не переставать восхищаться необыкновенной красотой огромного животного. Его кожа была светлого цвета слоновой кости с коричневыми полосками, а глаза – голубые-голубые в цвет гималайских ледников. Это был настоящий взрослый самец – огромный и очень сильный – совершенный, без единого изъяна, экземпляр природы.
Тенсинг и Дил Баадур, сидящие в позе лотоса со скрещенными ногами и руками на коленях, видели собственными глазами приближение тигра. При этом оба знали, что, если зверь голоден, возможностей как-то его остановить у них крайне мало. Надежда, что животное окажется более-менее сытым в этих уединённых местах, где могла бы развернуться большая охота, также была маловероятна. Тенсинг обладал невероятной психической энергией в силу того, что сам являлся тулку, другими словами, следующим воплощением великого ламы прошлого. Эту силу он, сосредоточив, и направил лучом, чтобы моментально проникнуть в голову зверя.
Они почувствовали, как в лицо хлынуло дыхание крупной кошки, тёплый и зловонный поток воздуха, вырвавшийся из её пасти. Очередной грозный рёв хищника сотряс окружавшее их место. Тигр приблизился к людям всего на несколько сантиметров, как те сразу же ощутили уколы его жёстких усов. Буквально за секунды, что показались вечными, зверь окружил их, обнюхивая и ощупывая людей своей огромной лапой, но всё же воздерживаясь от активного нападения на свою жертву. Учитель и его последователь замерли на месте, источая лишь любовь и сострадание. Тигр же испытывал к ним не страх и тем более не агрессию, а лишь сопереживание, и, как только удовлетворил своё любопытство, отступил от людей с тем же торжественным достоинством, с каким приблизился чуть ранее.
– Ты же видишь, Дил Баадур, как иногда на что-то годится и полное безмолвие, - только и отметил лама.
Его последователь не мог ничего ответить, поскольку в данный момент голос неким камнем застрял у него в груди.
Несмотря на столь нежданного гостя, путешественники решили провести наступающую ночь в Шентан Джонг, однако ж, предусмотрительно легли неподалёку от костра с зажатыми в обеих руках копьями, которые удалось найти среди оставленного монахами тао-шу оружия. Тигр так и не вернулся, но на следующее утро, когда все отправились дальше, то, конечно же, увидели его следы на отражающем солнечный свет снегу и услышали где-то далеко в горных вершинах эхо от рёва хищника.
Прошло буквально несколько дней, а Тенсинг уже кричал от радости, указывая на узкий каньон, образуемый двумя вертикальными склонами горы. Они представляли собой пару чёрных скалистых стен, за миллионы лет тщательно отполированных эрозией и льдом.
Крайне осторожно путешественники вошли в каньон, потому что наступали лишь на свободные скалы, окружённые со всех сторон глубокими ямами. И перед каждым шагом людям приходилось убеждаться в твёрдости предлежащей поверхности, касаясь её своими шестами.