Царство
Шрифт:
И Гаюк проснулся, с суеверным ужасом вслушиваясь в многоголосый вой как кажется, тысячи свирепых хищников! Боясь увидеть, что злая воля местных божеств привела все волчьи стаи окрестных степей к его лагерю, чингизид выбежал из шатра, безостановочно повторяя: "О великий Тенгри, спаси нас, спаси!".
Но то, что воочию узрел темник, было пострашнее, чем даже сотня волчьих стай! В ещё очень густых, практически непроглядных сумерках, начавших лишь понемногу сереть на востоке, пред его взором предстали сотни - нет, даже тысячи движущихся огней! В течение всего нескольких ударов сердца, загораясь один за другим, они полуокружили с берега лагерь успевших переправиться половцев...
А еще пару мгновений спустя сотни подожженных стрел горцев одновременно взвились в воздух, описав широкую дугу - и обрушились на стойбище кипчаков, чьи дозоры, как видно, вырезали перед самым рассветом! Шатры и кибитки половцев загорелись буквально на глазах, подсвечивая мечущихся при всполахах пламени нукеров - и на следующем залпе все ещё по волчьи воющие зихи уже не зажигали стрел.
Теперь они хорошо видели кипчаков - а вот последние горских стрелков уже никак не могли разглядеть. Но уже окончательно пришедший в себя Гаюк, избавившийся от суеверного страха - и дико рассвирепевший именно из-за допущенной им душевной слабости - яростно зарычал:
– Начать переправу! Перебить зихов, в плен никого не брать!!!
Устремились вниз по холму туаджи, неся кюганам гневный приказ темника, а те торопливо погнали нукеров к переправе, где бродники принялись сноровисто спускать плоты на воду.
Между тем, стало заметно светлее, уже можно было разглядеть зихов, атаковавших лагерь кипчаков - их было не столь и много, не более двух тысяч. Но горские лучники умело ополовинили кипчаков, внеся сумятицу в их ряды - а не успели ещё степняки оправиться от обстрела, как зихи уже оседлали подведенных им жеребцов и ударили по половецкому стойбищу! Закричали атакованные нукеры и яростно рычащие касоги - и одновременно с тем от северного берега уже отошли первые плоты с монгольским подкреплением...
Но не успели они добраться и до середины реки, как доселе стелящийся по воде невесомой дымкой туман вдруг поднялся высоко над Кобаном, густой молочной пеленой закрыв от глаз Гаюка сражающихся на противоположном берегу. Облачившийся в худесуту хуяг, скрепленный из стальных пластин позолоченный панцирь, темник стоял на кургане и напряжённо ожидал, как с противоположного берега раздастся яростный клич его нукеров...
Но вместо этого, прямо из тумана, окутавшего Кобан, вдруг вновь раздался леденящий душу многоголосный волчий вой! А следом и отчаянные, полные ужаса вопли тех, кто начал переправу! И сердце темника вновь сжало от суеверного страха...
Кипела яростная схватка на южном берегу реки - звенела сталь, трещали копейные древка и человеческие кости, вопили раненые, изувеченные мужи! Кипела яростная схватка и на воде... Зихи, отличные моряки и свирепые разбойники, на своих малых гребных судах не раз нападали на фряжские галеры. И успешно нападали! А теперь они провели их и по полноводному Кобану... И когда из тумана вдруг вынырнули украшенные рогатыми козлиными черепами носы их кораблей, когда врезались они в плоты, переворачивая их и топя, многие нукеры погибли. А многие поверили, что их атаковали неизвестные морские чудовища, утратив при этом всякое мужество!
Но наваждение было недолгим: вскоре сквозь туман стали различимы фигуры зихов. А когда из молочной пелены по северному берегу хлестнул град стрел, раня и убивая столпившихся у переправы нукеров, Гаюк осознал, что бой идёт не с потусторонним врагом. По приказу темника его батыры отступили от воды, а вперёд выдвинулись лучшие монгольские лучики. Растопив серу во множестве спешно разведенных костров и окунув в неё свои срезни,
К полудню все было кончено. Догорая, шли на дно последние узконосые ладьи горцев; плотов же на реке и вовсе не было видно. А от южного берега Кобана отступали к горам уцелевшие после яростной сечи зихи... Они понесли большие потери в схватке с кипчаками - но перебили всех половцев до единого, по воле Гаюка переправившихся на южный берег. И сын Угэдэя ясно понял, что горцы - отнюдь не трусы. И что его ждёт упорная, кровопролитная борьба в стране зихов...
Касожский волк нанёс первый удар, заставив себя уважать! И потому весь оставшийся день стучали в лесной пойме Кобана топоры бродников-орусутов, сколачивающих вдвое большее число новых плотов. А мастера осадного дела из далёкого Китая разворачивали на северном берегу реки мощные камнеметы...
Во второй раз Гаюк не позволит врагу так просто истребить своих нукеров на переправе!
Глава 8
...- Пеших лучников вывести вперёд, в первую линию – да прикрыть их рогатками, чтобы конному копьем в лоб с разгона не протаранить. И железных рогулек перед ними рассыпать – на том расстоянии, откуда поганые с коней начинают бить из луков своих тугих, составных, закрутив «хороводы». И тогда, как только приблизятся татары к нашим лучникам, так с лошадей на землю и шипы полетят они мигом... Да каждому лучнику пару – воя с ростовым червленным щитом, от вражеских срезней укрыть. Оставшимся же пешцам щиты плотно сцепить, да в "ежа" сбиться позади стрелков, выставив перед собой колья да копья. А ратников с рогатинами и вовсе впереди прочих ставить. У оружия их толстые древки да широкие наконечники; в землю их упереть, да к лошадям вражеским склонить, на грудь животин нацелив – ни один ворог в первой волне не прорвется! И вот, считай, уже весь большой полк посередке стеной встал, не дастся ворогу! А на крыльях – и полк правой, и левой руки из дружинников княжьих собрать, кто из них верхом. Да прикрыть гридей конными лучниками из порубежников да черниговских ковуев, коли пойдут они за князем Мстиславом Глебовичем...
Одобрительно улыбнувшись, я согласно кивнул Микуле, вслух рассуждающему о будущей сече с Батыем. Особенно мне понравилось предложение северянина о том, чтобы выставить впереди прочих пешцев воинов с тяжелыми рогатинами. Сам того не зная, порубежник копировал тактику ромейских стратигов времен расцвета Македонской династии, когда в первую линию ополченцев-скутатов выводили менавлитов. Последние, хорошо защищенные вои с тяжелыми и массивными, пусть и короткими копьями-менавлами с широкими наконечниками, склоняли их навстречу всадникам врага, эффективно гася первый, самый тяжелый натиск арабской или норманнской конницы…
А в следующий миг когг Бруно из Любека в очередной раз ощутимо качнуло на волнах – качка к вечеру заметно усилилась – и я едва удержал стон боли. Левое плечо прострелило практически столь же чувствительно, как и во время ранения! А тут ещё узкий, неудобный топчан со старым тюфяком, из которого во все стороны лезет сено... Располагается мое «ложе» в крошечной каюте в кормовой надстройке корабля, отдалённо напомнившей мне старый плацкарт из девяностых годов двадцатого столетия. Удобств минимум, только две условных (сильно условных!) кроватей у стенок – и крошечный стол между ними. Окон нет, свет – едва мерцающая лампада, освещающая впрочем, чуть ли не все помещение. До того оно крошечно!