Цеховик. Книга 1. Отрицание
Шрифт:
– Стойте! Прекратите! Милиция!
5. Время всеобщей невинности
Как ни странно, этот крик действует на пацанов отрезвляюще. Они прекращают изображать вентиляторы и оборачиваются на голос. Я тоже оборачиваюсь и вижу бегущую к нам девчонку в коричневой цигейковой шубке и вязаной шапочке.
– Что вы за люди такие! – напускается на моих гонителей строгая румяная барышня. – У одноклассника сотрясение мозга, а вы драться лезете.
Ага,
– Какое сотрясение, Рыбкина, у него мозга-то не было никогда, – ржёт один из двоих, пока мажор поднимается и отряхивает снег.
Радж рычит и не сводит с них глаз.
– Молодец, Раджа, – говорит девчонка. – Будут знать в другой раз, как лезть.
– Рыбкина, тебе чё надо? – щерится на неё мажорный выпендрёжник и, повернувшись ко мне, добавляет. – Брага, ты как баба, в натуре. За тебя вон девки впрягаются. Сам-то ничё не можешь, чмошник.
– Как тебе не стыдно, Ширяев! Вот я отцу про вас точно расскажу, он вас на учёт быстренько оформит. Пошли, Егор, не обращай внимания на придурков.
Ну надо же какая покровительница у меня. Пойдём, Рыбкина. С тобой, как говорится, хоть на край света. Я широко улыбаюсь и подмигиваю парням:
– Ладно, поцики, не скучайте. И это… меня не ищите, я вас сам найду.
– Вопрос не решён. Ясно, Брага? – зло бросает Ширяев.
Какой вопрос? Чего он решать собирается? Эх, не сахар жизнь подростковая. Но ничего, зато драйв какой! Я такого давно не чувствовал.
– Без базара, Ширяй, – отвечаю я. – Обращайся, если что.
– Чё?! – подаётся тот ко мне
– Да ладно, Юрок, остынь, – говорят его дружки, – никуда он от нас не денется.
Рыбкина поднимает мою шапку и тянет за руку:
– Г'oра, пошли скорей. Ну их нафиг, дураков этих.
Согласен.
– Радж, – говорю я, – погнали!
Пёс идёт за мной. Соображает, не то что мой Бобик. Рыбкина тянет меня к моему подъезду.
– Ничего себе тебя отделали, – говорит она, поглядывая на мои шрамы.
– До свадьбы заживёт, – беспечно отвечаю я.
– А ты как-то изменился, – пристально смотрит она.
– Ну ещё бы, мужчина куётся в бою.
– Чего он в бою делает? – прыскает она со смеху. – Я думала, он там дерётся.
– Выковывается, – подмигиваю я и рассматриваю её личико.
Нос кнопкой, редкие конопушки, весёлые зеленоватые глазки, румяные щёчки, губки-вишенки. Прелесть просто.
– Чего? – смущается вдруг она.
А я думал её ничем не смутишь.
– Чего смотришь?
– Да вот, залюбовался, – усмехаюсь я.
– Да ну тебя…
Она внезапно краснеет и отворачивается. Мы подходим к подъезду.
– Зайдёшь? – спрашиваю.
– Ага, – кивает Рыбкина. – Зайду. Ты задание сделал или просачковал в больнице?
– Ничего
Она заливается смехом. Смешливая какая.
– Мам, у нас гости! – кричу я с порога. – Радж, ну-ка стой. Ко мне. Стой, сказал! Жди!
– Кто там? – доносится из комнаты мамин голос.
– Анна Никифоровна, это я! С наступающим вас! – отзывается моя гостья.
– А, это ты, Наташенька? Проходи. Тебя тоже с наступающим. Хочешь кушать?
Значит Наташа. Хорошо. Пока дамы приветствуют друг друга, я завожу удивлённого Раджа в ванную и протираю ему лапы. Что? Не привык к такому?
Когда вхожу в комнату, до меня долетает обрывок фразы:
– …целые куски из прошлого может не помнить.
Понятно, про меня говорят. Девочка симпатичная и фигурка ладненькая, красоткой будет, не сомневаюсь. Да вот только по малолеткам я не ходок, так что извини, Рыбкина Наталья, пока нам с тобой ничего не светит. Но ты, судя по всему частенько сюда приходишь. Мама вон совсем не удивилась. Для чего? Или почему? Шефство надо мной взяла?
– Ну, Егор, показывай, чего нарешал, – говорит она, увидев меня и уверенно идёт в спальню, к моему письменному столу.
– Ты же слышала, – отвечаю я, следуя за ней. – У меня амнезия. Я даже не помню, где мой письменный стол находится, а ты говоришь.
– Ох, не ври мне, – недоверчиво улыбается она. – Давай, доставай тетрадку.
– По математике что ли?
– Ну, не по русскому же. По алгебре конечно. Ты вообще, решал что-нибудь? Помнишь, на чём остановились? Тангенс суммы, да?
Она по-хозяйски садится за стол и, открыв ящик, достаёт тетрадь.
– Наташ, а ты кем хочешь стать, когда вырастешь? – спрашиваю я.
Она оборачивается и пристально смотрит.
– Что? – развожу я руками.
– Правда не помнишь?
– Милиционером? – отвечаю вопросом на вопрос.
– Пожарником, – насмешливо кривит она губы. – Неужели забыл? Тогда догадывайся.
– А, учительницей, точно!
– Ну вот, значит не всё потеряно и надежда на нормальную оценку на экзамене пока сохраняется. Не стой, тащи табуретку.
– Вот же ты училка, – качаю я головой и иду на кухню.
.
Рыбкина объясняет мне тригонометрические функции, и я быстро врубаюсь. Что-то вспоминается со школы, а что-то просто ложится на молодые свежие мозги, хоть и сотрясённые. Даже ради одного этого стоило улететь в прошлое и помолодеть. Мозг работает чудесно. Я сразу всё запоминаю и схватываю на лету. Вот, что значит юное тело. Мама дорогая!
Моя училка остаётся довольной. В конце занятия я вдруг, подчиняясь порыву, наклоняюсь к ней и чмокаю в щёку. Она в тот же миг вскакивает и, залившись краской, гневно на меня смотрит. Просто испепеляет взглядом.