Цеховик. Книга 1. Отрицание
Шрифт:
– Конечно согласен, кто может отказаться от такого предложения!
– Ну и отлично. Запоминай адрес и беги, а я ей звякну. Про тотализатор узнаю и скажу. Позвоню тебе домой.
Блин, придётся десятку выбросить на продукты. Ну ладно, за месяц ещё придумаю что-нибудь…
Я сажусь на автобус и еду на «Южный». Путь неблизкий, зато похоже на автобусную экскурсию в прошлое. Гастроном нахожу быстро. Собственно и искать нечего, он находится прямо у остановки.
Посетителей мало, да и брать нечего. Молоко, хлеб, синие цыплята. Спрашиваю у продавщицы
– Любовь Петровна, к вам, – говорит продавщица и уходит.
– Здравствуйте, – говорю я входя в кабинет, заставленный коробками и ящиками. – Я от Юрия Платоновича.
– Егор что ли? – спрашивает она с доброй улыбкой.
– Он самый, – киваю я.
– Ну заходи. Сумка есть?
– Вот, – говорю я, доставая из кармана сложенную сумку.
– Не войдёт, – качает она головой. – Ладно держи.
Она подходит к столу, на котором лежат большие бумажные свёртки, и берёт один. Только сейчас замечаю в плохо освещённом углу, прямо на полу на расстеленном брезентовом полотнище целую гору копчёной колбасы. Она прямо навалена кучей. Хмыкаю.
– Идёшь? – оглядывается она.
Я подхожу и получаю в руки тяжёлый бумажный мешок.
– Ну вот, так и понесёшь. Стой.
Она наклоняется и берёт два батона колбасы.
– Сервелат венгерский надо?
– Ну конечно надо, а как же, – улыбаюсь я.
– Вот и молодец. Дают – бери, все знают. Дотащишь?
– Конечно. Любовь Петровна, спасибо вам огромнейшее! Сколько я вам должен?
– А тебе Большак не сказал что ли?
– Сказал.
– Ну а чё ты выкамариваешь, давай, сколько он сказал.
Я ставлю мешок на стол и достаю красненький чирик. Отдаю десятку, даже не представляя, что покупаю. Надеюсь, что-то ценное.
– Юрию Платоновичу привет передавай, – говорит улыбаясь директриса. – Только ты это, давай я тебя через служебный выпущу, пошли.
Я выхожу во двор и тащу добычу к остановке. Кажется, Новый Год будет не по-советски изобильным. Хотя чего это я, у всех праздничный стол обычно полон деликатесов.
Уже подходя к остановке, поднимаясь по накатанной тропке, я чуть поскальзываюсь и из моего мешка вываливается консервная банка и катится в обратную сторону, под горочку. Я поворачиваюсь и замечаю молодую женщину в сером пальто с песцовым воротником и в песцовой же шапке. Она подбирает баночку с синей этикеткой и протягивает мне.
В этот момент наши взгляды встречаются, и я на мгновенье подвисаю от того, насколько мне знаком этот взгляд. Я его ни с чем не спутаю. У меня у самого такой же. Сто процентов, она из наших. ОБХСС наверное…
Это длится лишь мгновенье. Она тут же меняет выражение лица и превращается в обычную молодую женщину.
– Молодой человек, – милым голосом с жалобной интонацией произносит она, – ой, подскажите, пожалуйста, вы где горошек брали?
6. Праздник к нам приходит
Я смотрю на неё, внимательно так смотрю. Молодая, симпатичная.
Нос тонкий прямой, глаза горят, как угольки, щёки румяные от морозца, на левой скуле небольшая родинка, фигурка ладненькая, насколько пальто позволяет рассмотреть. Красотка да и только.
Я встретил девушку:
Полумесяцем бровь,
На щёчке родинка,
А в глазах любовь.
Ах, эта девушка
Меня с ума свела,
Разбила сердце мне,
Покой взяла!
Вот спасибо, товарищи неизвестные мне авторы*, хорошую песню написали.
– У бабули взял, – говорю я с широкой улыбкой.
– У какой бабули? – удивляется девица.
– Да у своей. Она в этом доме живёт. Ходит в магазин по десять раз в день. А там перед праздниками чего-нибудь да выбросят, вот она и подкупает.
– Что значит, подкупает? – настораживается милиционерша.
– Да не в том смысле, что на подкуп идёт, – смеюсь я, – а в смысле, как увидит, так купит. Видите, целый мешок нам с мамой набрала.
– То есть она здесь, в «Русском поле» горошек купила? – уточняет она.
Интересно, чего она от меня хочет. Пацан несёт продукты. Ну, допустим, дефицитные, ну, допустим, купленные по блату. Ну и что? Преступление невелико. Собирает инфу, каждую даже незначительную мелочь? Копает под Гусынину? Возможно. Молодой сотрудник. Лейтенант, наверное. Может быть, первое дело…
– Наверное. Поручиться не могу, она за чем-то хорошим и в центр может смотаться. Вы бабулю мою не знаете.
Она пристально смотрит на меня, но прицепиться действительно не к чему.
– А вас как зовут? – улыбаюсь я. – Я Егор. А вы?
Она хмыкает и не отвечает.
– Ну, не хотите, не говорите. Буду вас товарищем лейтенантом называть.
– Чего? – вскидывает она брови.
– Вы банку эту забирайте, товарищ лейтенант. У меня ещё есть.
– Вот ещё, – возмущённо фыркает она и пытается положить банку мне в мешок.
Но там так много всего, что банка никак не желает возвращаться к остальным продуктам.
– Видите, она с вами хочет остаться. Вы куда, в центр?
– На кудыкину гору, – сердится моя коллега. – Забери горошек свой буржуйский.
– Чего это он буржуйский? Из братской Венгрии. Вот вы удивитесь, но именно эта страна из всего соцлагеря окажется самым добрым нашим другом и противником западных санкций. Вообще нет, Югославия ещё ближе будет. Но не вся, только Сербия. Вот на югославов-то никогда бы не подумали, да? А это из-за того, что у нас вера общая. Ну… то есть в исторической ретроспективе. Была.