Целебный яд

Пиперов Андрей

— Посмотрим, что произойдет с нашей „Лимой“! — тихо шепнул он. — В Сан-Лоренсо находится теперь портовый карантин. Если мы войдем в этот порт, то никто не знает, когда мы из него выйдем!

В темноте послышались удары весел и всплески воды, затем показалась белая лодка под красным флагом. „Лима“ стояла неподвижно. На палубу поднялся хорошо одетый дородный мужчина средних лет. Его с величайшими знаками внимания и учтивости встретил капитан и пригласил к себе в каюту.

— Портовый врач! — прошептал де Миранда.

Все пассажиры с нетерпением ожидали дальнейшего развития событий. От решения врача

зависела судьба парохода и его пассажиров.

Через полчаса врач в сопровождении капитана вышел на палубу. Капитан казался веселым и с улыбкой попрощался со своим гостем. „Лима“ снова дала гудок и полным ходом начала отдаляться от мрачного Сан-Лоренсо.

— Нам повезло! Капитан ловко обделал дело! Хозяин Казуса вычеркнут из списка пассажиров и канул в прошлое. — И де Миранда вздохнул с облегчением. — А теперь идемте собирать наш багаж.

Из тумана начали медленно выплывать дома и портовые строения Кальяо.

Глава V

В Перу. Иногда дожди совсем нежелательны. Де Миранда философствует. Знакомство с Косио.

Из порта Кальяо несло отвратительным запахом гуано. Собранное в огромные кучи, оно на кораблях и парусниках доставлялось с прибрежных островов и теперь ожидало отправки в далекие страны Северной Америки и Европы.

Непривыкшие к этому запаху пассажиры, зажимая носы пальцами или закрывая их носовыми платками, спешили скорее пройти мимо.

Мюллер быстро выполнил все формальности с багажом. Казус, почувствовав твердую почву под ногами, весело прыгал около него или гонялся за курами, которые копались в пыли или клевали кукурузные зерна, высыпавшиеся из наваленных на пристани мешков.

Мюллеру предстоял первый этап его путешествия по Перу.

Кальяо и Лиму разделяла пустыня Коста [32] , ширина которой в этом месте составляла около одиннадцати километров. Это расстояние надо было в трудных условиях проехать на мулах. Летнее тропическое солнце беспощадно жгло своими почти совершенно отвесными лучами. Туманы остались позади, над океаном.

32

Коста — пустынная полоса, тянущаяся вдоль берега Тихого океана и отделяющая его от возвышающейся на востоке горной системы Анд.

Перуанский приятель Мюллера и здесь показал свою расторопность. Чувствуя себя на родине, он за несколько часов нашел аррьеро [33] с мулами и договорился об условиях переезда в Лиму.

— Пока мы вместе, разрешите мне оказать вам гостеприимство в моем доме, — любезно улыбаясь, предложил он Мюллеру. Одновременно с этим он продолжал торговаться с аррьеро, сопровождая свою речь ожесточенной жестикуляцией. — К тому же, — обратился он снова к Мюллеру, — для того, чтобы легче справиться с вашей задачей, вам надо лучше освоить испанский язык.

33

Аррьеро — погонщик мулов.

— Мне

тоже кажется, что для этой цели мне следовало бы остановиться на несколько месяцев в Лиме, — отвечал Мюллер. — С моим испанским языком далеко не уедешь!

Предложение де Миранда полностью совпадало с его планами. В самом деле, он совершенно не знал Перу. Климатические условия страны ему были неизвестны. Неизвестно было также, где искать хинное дерево. Чтобы справиться со всеми этими трудностями, нужно было время. Поэтому предложение перуанца пришлось как нельзя более кстати.

— Мне кажется, — добавил де Миранда, — что и я могу вам быть полезным в изучении испанского языка.

— Я вам буду чрезвычайно признателен. Ведь у меня нет знакомых в вашей стране.

Между тем аррьеро навьючивал мулов багажом, покрикивая на них на своем звучном языке.

Немного спустя караван двинулся в путь. Оглашая звонким лаем улицы Кальяо, впереди бежал Казус. Оживленно разговаривавшие Мюллер и де Миранда ехали на мулах позади.

По грязи и убожеству Кальяо ничем не уступал Колону и Панаме. По обе стороны его кривых улочек стояли маленькие домишки без оком на улицу, что придавало местечку еще более невзрачный вид. Это были жалкие мазанки с плоской кровлей. Полуголые ребятишки с громкими криками бежали за мулами.

— Здесь почти никогда не бывает дождя, но зато когда он идет — это целое бедствие для населения.

— Как так? Мне кажется, что дождь всегда является носителем благоденствия, — удивился немец.

— Но только не здесь! Вы видите эти провалившиеся крыши и разрушенные постройки? Это все от дождя.

— Не понимаю вас, сеньор.

— Сейчас я вам объясню, и вы сразу поймете, — ответил де Миранда. — Здесь вся жизнь построена в расчете на сухую погоду. Так как дожди выпадают редко, то люди по большей части живут на открытом воздухе. Кровля сделана из тростника и назначение ее — предохранять обитателей от солнечных лучей, а не от влаги. Поэтому, когда неожиданно пойдет сильный дождь, — это настоящее стихийное бедствие. Все размокает, дома разрушаются, глина со стен и крыш стекает на вещи и постели.

— Очевидно, совсем недавно прошел именно такой неожиданный дождь? — спросил Мюллер.

— По-видимому, да!

Караван быстро миновал разрушенный дождем грязный Кальяо. Перед путниками открылась неприветливая пустынная Коста. Кругом виднелись только песок да камни, среди которых росли колючие кактусы и грелись на солнце большие ящерицы.

Жизнь была сосредоточена только вдоль рек, берущих начало в Андах и впадающих в океан. Благодаря системе каналов на орошаемых участках росли хлопок, сахарный тростник, инжир, апельсины… Но эти участки были лишь редкими зелеными оазисами среди желтых камней и песков Косты.

Словоохотливый перуанец говорил не переставая.

— Наша страна была когда-то очень богатой. Если золото Атауальпы, быть может, только легенда, то серебра здесь действительно много. Одна из улиц в Лиме была выложена серебряной брусчаткой. В праздничные дни индейцы выезжали на мулах с серебряными подковами, которые звенели, ударяясь о камни. А что от всего этого осталось? Ничего! Только голод и нищета…

— Вы сегодня как-то меланхолически настроены! — поддразнил его Мюллер, удобнее устраиваясь в седле.