Целитель и сид

Колоскова Елена Леонидовна

Меня быстро и очень грубо вытолкнули на поверхность.

****

Сид молча смотрел на меня с новым, каким-то странным выражением на лице. Половина лица в тени, не понять. На его лбу выступили капли пота, как после бега. Это так его вымотало?

Меня еще не покинула эйфория познания.

— Данна?

— Ты позволила себе больше, чем обещала, — сказал он.

— И что теперь?

— Я тоже хочу большего.

— Чего вы хотите?

— Вот этого.

Он наклонился ко мне и прижался

к моим губам в поцелуе. На мгновение я застыла, но потом ответила. Губы — мягкий бархат, гладкий шелк, живое волшебство близости. В прошлый раз он сминал и утверждал свое право. Теперь он соблазнял.

Для меня поцелуй всегда был важнее того, что после, и только усиливал предвкушение…

Я отдышалась, когда он прервал поцелуй, и внезапно охрипшим голосом сказала:

— Этого достаточно?

Надеюсь, что да. Если он не остановится, то я тем более.

— И еще вот это.

Он хочет повторить? И я, о Силы, я тоже… хотя никогда не признаюсь в этом даже себе до конца. Но хотел он другого.

Поцелуй изменился. Меня пробрал до самого сердца смертный холод. Сид пил мое дыхание, крал мою Жизнь, как ночной могильщик. Я задыхалась.

Из последних сил я попыталась оттолкнуть его и погрузилась во тьму.

****

Я вернулась из страны памяти, и сон изменялся по моему желанию. Сон настолько же мой, насколько и сида. Да, я могла сделать это.

Пора было проснуться.

****

Когда я открыла глаза, то оказалось, что я сижу на коленях у сида, в его объятиях. Я смотрела ему в глаза. В них не было ни грана неуверенности или сомнения. Такой же невозмутимый, как и раньше. Он получил то, что хотел? Что он успел увидеть? Только то, что видела я, или последовательно перебирал мои воспоминания?

— Не припоминаю, чтобы я садилась к вам на колени, данна.

Я спустила ноги со скамейки и села на прежнее место.

— Договор выполнен?

— Да. Хотя и не так, как я предполагал.

Что ж, мы квиты.

— А что вы хотели? — спросила я.

— Я хотел узнать, что ты предпочитаешь в мужчинах.

Наверное, это и называют культурным шоком. Каждый раз я пытаюсь приравнять его к человеку, а он снова и снова ломает шаблон.

— И как, узнали?

— Кем был тот северянин? — без всякой связи спрашивает сид.

— Мужем.

— Ты замужем?

— Была.

— Была?

— Он умер.

Даже говорить об этом было тяжело. Каждое слово он был вынужден тащить, словно клещами.

— И ты не вылечила его?

— Его убили. А меня не было рядом, когда он умирал.

Я до сих пор чувствовала вину за это. Потерять его было так больно.

Если бы в тот день я задержалась на ферме подольше… Если бы… если бы… все эти «если».

Сид ударил по больному месту. Какое право он имел спрашивать? Достаточно того, что он пробудил воспоминания. На глазах выступили злые слезы. Я старалась не моргать,

чтобы они не потекли по лицу.

— Как вы могли?!

— Мог, и сделал.

Просто констатация факта.

— Вы… вы!!!

Внутри меня поднималась темная Сила, угрожая выплеснуться наружу. Все накопленное напряжение и боль, обида и злость, убийственные волны холода и жара…

Как странно. Он не отстранился, а обнял меня.

И тут плотину прорвало. Я плакала, уткнувшись ему в грудь, как никогда в жизни. Все не выплаканные за годы и годы слезы… Я бормотала что-то невнятное, а под конец только икала, с трудом восстанавливая дыхание.

Рейвен разжал мои судорожно сжатые кулаки и стал растирать ладони, на которых остались следы от ногтей.

****

Я отпрянула от него и достала носовой платок.

— Ты так сильно его любила?

— Уважала. А потом и полюбила. Десять лет — долгий срок.

— А он?

— Ах… и он тоже. Со временем.

Все бы отдала, чтобы еще на миг увидеть его.

В браке я приобрела бесценный опыт отношений. Я поняла, что это большой труд — строить их каждый день, мало-помалу достигая чего-то нового. С Эйвиндом было непросто. Но я бы никогда не променяла эти годы на независимость.

Не знаю, почему мне вдруг захотелось выговориться. Но я молчу.

— У нас впереди вечность, — сказал сид, и это звучало как обещание.

— У вас — может быть. Сколько живут сиды?

— Долго. Как правило, мы умираем насильственной смертью. Но и ты не просто человек. Ты не стареешь, не так ли?

— Пока да.

Да, я не замечала, чтобы с годами менялась. Ма тоже говорила, что я внешне не изменилась. Более суеверные соседи не раз кидали мне вслед рябину и чертополох, проверяя, не превращусь ли я в старуху или иное создание…

— В любом случае, десять лет у нас есть.

«Если ничего не случится». Утешил, называется. Годы провести в стычках с этим… этим несносным… на что он вообще надеется?

— А вы когда-нибудь любили?

— Я — сид, не забыла? — улыбнулся он скупой улыбкой.

И правда. Говорят, они неспособны различать добро и зло, для них существуют только горе и радость. Поэтому для них так важны обычаи и законы, которые определяют границы того, что можно и нельзя. Сиды не знают любви. Им знакомы только влечение и жажда обладания.

Вот почему клирики из Илонии считают, что у сидов нет души.

Если считать Искру душой, у сида она точно была, и немаленькая. Наверное, все дело в культурном различии и воспитании. А, может, все это записано где-то на телесном уровне.

— Это к лучшему. Такие чувства причиняют боль, — сказала я.

«И я не хочу повторения».

— Это не значит, что я не могу понять.

****

Долгий-долгий вечер, — или ночь? Я должна была еще кое-что сделать.

— Ты уже успокоилась?