Целитель. Навстречу судьбе
Шрифт:
— Ребенок слаб. Его жизнь угасает с каждой секундой. Мне придется разрезать живот, — Целитель решил предупредить старика, ожидая агрессивной реакции. Но тот только кивнул в ответ.
Лекарь достал из сумки нож и флягу с муравьиной настойкой. Сполоснул руки в отваре Незамбулы, что остался после знахарки и, глубоко вздохнув, разрезал рубашку вдоль, оголяя живот девушки. Сделал несколько глотков из фляги, а остальное вылил на живот и лезвие ножа. Девушка находилась без сознания.
Натянутая кожа под острым лезвием расходилась легко. Первый раз он надавливал только слегка, намечая границы
Когда Целитель проткнул плодный пузырь, пролились околоплодные воды, замочив ложе и его одежду. Ребенок был слаб, но все же дышал. Синий, от нехватки кислорода в утробе матери, измученный от продолжительных родов, но живой. Лекарь перерезал и перевязал пуповину.
Староста протянул кусок ткани, и Анджей завернул в него ребенка. Прижав крохотное создание к груди, он использовал Исцеляющую Энергию, и вскоре младенец заплакал, а кожа приобрела розовый цвет. Лекарь передал новорожденного старосте и малыш замолчал.
Услышав плач ребенка, в шатер влетел отец. Его взгляд скользнул по окровавленному телу жены и на глазах выступили слезы.
— У тебя сын, — произнес старик, — теперь ты должен о нем заботиться.
— Неужели ничего нельзя сделать, — сдерживая слезы, говорил мужчина, — я даже с ней не попрощался. Я так много хотел ей сказать.
Целитель молчал, раздумывая, как поступить, а Маркес продолжал смотреть умоляющим взглядом.
— Я могу кое-что сделать. Но это вернет ее только на несколько минут. Пока остатки души полностью не покинут тело.
— Сделайте это, умоляю Вас, — на лице вдовца читалось почти сумасшествие.
— Вы должны знать, — произнес Целитель, — когда ее душа уплывет по Реке Забвения, оболочка продолжит жить. Не тешьте себя иллюзиями, что это Оливия. В теле не будет души. Таких называют Пустыми.
— Когда душа покинет тело, что от нас требуется? — спросил староста.
— Просто выйти. Я сам завершу дело.
— Мы согласны, — решительно произнес старик.
Анджей подошел к безжизненному телу девушки, и взяв ее руку, стал вливать Энергию. За считанные секунды кожа на животе срослась. Он не хотел, чтобы ожившая девушка испугалась своего вида.
Закончив исцелять тело, Целитель принялся наполнять его жизнью. Он черпал ее из себя, передавая Оливии. Через какое-то время, лекарь ощутил движение пальцев у себя в ладони. Он отпустил руку и отошел. Но невидимая нить соединяла их, перекачивая жизнь из одного тела в другое. Староста и Маркес с замиранием сердца наблюдали за процессом. И когда девушка открыла глаза, бросились к ней.
Анджей остановил старика, схватив за запястье.
— Запомни, у вас есть только несколько минут. Когда ее глаза станут оранжевыми, сразу зовите меня. И без фокусов, — произнеся последние слова, Целитель одарил Маркеса тяжелым взглядом.
— Я даю тебе свое слово, — ответил староста.
— Хорошо, я подожду на улице.
Возле шатра здоровяка уже не было. Вместо него стоял низкорослый
Анджей дышал полной грудью свежим ночным воздухом. После событий в душном шатре — это лучшее, что могло помочь собраться с мыслями. Расслабляться было рано, лишь позволить себе небольшую передышку.
Целитель огляделся. Проходящие мимо люди с интересом разглядывали его, но не останавливались и шли дальше. Элен нигде не было.
Из шатра послышались грохот, шум и брань.
— Лекарь! — кричал староста.
— Пусть уходит. Мы сами справимся, — перекрикивал его Маркес.
— Дорен тебя забери! Лекарь!
Анджей стремглав помчался обратно. Оливия стояла посередине шатра и наблюдала за окружающими оранжевым глазами. Зрачок отсутствовал — глазное яблоко было полностью оранжевого цвета.
Целитель направился к девушке, но на пути возник Маркес.
— Не надо. Не делай этого, — умолял он, — я уже потерял ее один раз. Не лишай меня возможности хотя бы видеть ее.
— Мы просили время, чтобы проститься и оно истекло. Теперь позволь лекарю сделать то, что нужно, — старик говорил требовательно и твердо, слегка повысив голос, чтобы не напугать ребенка.
— Как ты можешь так говорить? Это ведь твоя дочь! — кричал мужчина, брызжа слюной в истерике.
— Это больше не твоя жена и не моя дочь, мальчик мой. Ты не знаешь, кто такие Пустые. Если не убить ее сейчас, то вся община окажется под угрозой, — староста продолжал сохранять самообладание и смотрел безумцу прямо в глаза, стараясь переубедить его.
— Сейчас она спокойна лишь потому, что питается моей жизнью, — вмешался лекарь, — но как только я прерву связь, то набросится на любого, кто окажется рядом. Пустыми движет только жажда чужой жизни. Ни чувств, ни эмоций — лишь неутолимый голод.
— Мне все равно. Вы не причините ей вреда, — Маркес достал из-за пояса кинжал и направился к Анджею. Старик остался стоять в стороне, держа младенца.
Целитель выхватил меч и выставил перед собой. Он успел вовремя — кинжал со звоном наткнулся на эрбускую сталь. Мужчина почти мгновенно развернулся и ударил в бок под ребра. Сталь мелькнула стремительно и быстро — лекарь едва не пропустил этот опасный укол.
Маркес оказался юрким и проворным, точно фокусник на ярмарке, который успевает за время своего представления обокрасть всех присутствующих. Целитель не хотел убивать и старался держать нападающего на расстоянии вытянутого меча, но внимание рассеивалось из-за связи с Оливией. Не покидало противное головокружение и скорость реакции притормаживалась. Слабое освещение еще более усугубляло ситуацию. Все это играло на руку лишь Маркесу. Даже преимущество в оружии не спасало ситуацию.
Анджей, понимая, что зрение его подводит, ориентировался на слух и обоняние, чтобы уловить передвижение противника. От мужчины пахло потом, кастром и лошадьми. К ним примешивался запах свежей крови и горящих свечей, царивший в шатре. Староста ругался на зятя, но лекарь игнорировал его голос, сосредоточившись на мягких быстрых шагах противника.