Целитель
Шрифт:
Неверный вопрос. Для кого.
Для помеси автоматического инвалидного кресла с механизированным троном, если так посмотреть. Жуткая кустарщина, вроде костюма Спящего Лиса, но отлично работающая. В это устройство, способное перемещаться по залу, была встроена масса всего, включая несколько мониторов, пару компьютерных блоков, парочка чего-то, напоминающего механические конечности на гидравлическом приводе и, конечно же, человек.
Плотного телосложения, очевидный западник, европеец или американец. Ноги и руки обнаженного бледного тела скрываются в машинерии передвижного трона, а голова, шея и, скорее всего, позвоночник, жестко зафиксированы, слиты воедино с его средством передвижения с помощью тех же технологий, какие были
И он, глядя на меня, их активно использовал, корча гримасы и ругаясь на вполне чистом японском. Наверное потому, что бережно пронесенные мной сквозь всё это подземелье две банки супа сейчас были вбиты бросками в недра его кресла. Одна из них уничтожила нечто, напоминающее сверхсовременный роутер, утыканный антеннами вместо кабелей, а вторая «погасила» оба компьютерных блока и большую часть возможностей этого «трона». Тем не менее, вмонтированный в него человек жил и чувствовал себя вполне бодро. Видимо, система жизнеобеспечения и поддержки имплантов была изолирована от основных энерговодов…
— Ты обычный человек! Тестовый образец! — в голосе психа звучали нотки возмущения и обиды, — Простая обезьяна! Тебе и за тысячу лет не понять, что я сделал! Чего добился! Сначала ты разрушил моё величайшее творение, мой магнум опус, а теперь доломал и остальное! Варвар! Тварь!
— Откуда ты брал тела? Оборудование? — инвалид в кресле был жив лишь потому, что я хотел понять, с кем он связан, кто его спонсировал и помогал. Кресло, на котором застрял этот непризнанный гений, было слишком велико, чтобы пройти в другие помещения, следовательно, его кто-то сюда засунул. Конечно, у меня лицо закрыто маской, а большую часть времени под камерами я еще и скрывался в производимом собой тумане, но…
— Думаешь, я тебе что-то расскажу?! — его лицо исказилось в гримасе, наверное, презрения.
В ответ я молча метнул в него катану на манер короткого копья. Меч пробил правое плечо, со лязгом войдя в глубины и так уже покалеченного трона, а крепыш, восседающий на нем, замолчал с видом глубочайшего неверия в случившееся. А затем заорал.
Мне пришлось выбить четыре мощных металлических двери по дороге к этому залу, а еще прибить троих совсем уж чахоточных, слабых и дергающихся «зомби», но последнее могло и не считаться. Четырех дверей было более чем достаточно, чтобы я сейчас чувствовал усталость и раздражение. Логика была в замешательстве. С одной стороны, этот психопат с манией величия определенно получает поддержку. С другой стороны, несмотря на всю демонстрируемую ранее ненависть по отношению ко мне (и десятки писем с угрозами), он не сделал ни-че-го. Потому что не хотел? Вряд ли. Потому что не мог? Куда правдоподобнее. Все эти марионетки, которыми он защищался, не стоили и ногтя Хито-Хито, того самого охотника за «надевшими черное».
— Если ты не начнешь говорить, то я разрежу тебе желудок и оставлю медленно умирать здесь, а сам уйду добивать американцев, — ровным голосом предупредил я, подходя к «трону», — Спустя полчаса вернусь, когда содержимое твоих кишок вытечет наружу, начав отравлять организм.
— Ты! Да кто ты такой?! — прохрипел, собираясь с силами, толстяк. Он определенно хотел отпрянуть от приблизившегося меня, но металл, сращенный с плотью, ему не позволил.
— Ты сам сказал. Обычный человек. Так что не трать моё время, — я взялся за рукоять торчащего в кресле (и теле непризнанного гения) меча.
А затем чуть качнул её. Человек в кресле заорал и заплакал. А затем признался, что американцы мертвы. Он, поняв, что я его перехитрил, отправил резервы своих подопытных в прямую атаку на оставшихся в живых агентов ЦРУ, а затем попытался нагнать меня, перехватывая контроль над другими «телами». Не успел.
Значит, есть время.
Вытягивать
Виктор Стоун был молодым и талантливым помощником Херезева, известного нейрохирурга, автора многих современных работ по той же специальности. Сам Херезев, заполучив определенную известность в мире медицины, ударился в разъезды по странам с целью продать себя подороже. Будучи выходцем откуда-то из стран Восточной Европы, талант не хотел прозябать в собственной стране, а мечтал о куда большем, в идеале об Америке.
Когда они были в Стокгольме, то в номер к мэтру нейрохирургии постучались не представившиеся люди, предложившие Херезеву сделку — одну операцию за приглашение жить и работать в Голливуде. Разумеется, он согласился, разумеется, для операции нужен был Стоун. С них требовалось немногое: всего лишь имплантировать небольшое странное устройство в мозг парализованного ниже пояса человека. К всеобщему горю, для того чтобы проделать эту операцию с необходимым качеством, хирурги должны были хоть немного понимать, что это устройство делает, к чему подключается. Их предупредили, что за раскрытие тайны технической документации они могут быть лишены жизни… причем без разницы — поверят им или нет.
Почему я сказал «горю»? Потому что сидящий передо мной человек когда-то имел младшую сестру с диагнозом, близким к тому, что тогда имел их парализованный пациент. Она умерла от угнетения дыхательных путей, что и побудило Стоуна заняться нейрохирургией. Он желал научиться спасать людей. И, внезапно, получил доступ к устройству, которое именно это и делало. Знаний человека, уже установившего за свою практику сотни имплантов, вполне хватило, чтобы понять серийность этого образца.
Виктора охватил гнев. Он похитил устройство и документацию, подставил начальника, после чего скрылся. Его путь лежал в Японию, страну, где производство электроники было на очень высоком уровне. А дальше классика. Куда деваться скрывающемуся нейрохирургу, кроме как уйти в Темный мир? Таким редким кадрам здесь более чем рады.
— Я работал, ставил импланты, менял руки и ноги… — бормотал этот Виктор, постоянно поглядывая на лезвие меча и капающую с него кровь, — … попутно разбирался в устройстве. Оно! Оно…! Оно потрясающее! Опережало наши технологии, самые современные, к которым имел доступ дурак Херезев, превышало на десятилетия! Механический контроль органики! Рост нервной ткани и её замена! Программирование воздействий! Это было потрясающе!
Разумеется, он никак не мог скопировать эту технологию, повторить имплант, зато смог создать его громоздкие примитивные копии-проводники, которые могли принять сигнал от оригинала, запустив определенный отработанный процесс роста и изменения нервной системы. Реверс технологии — не человек управляет имплантом, а механизм использует человека и весь его наработанный опыт движений как имплант. Это был не просто прорыв, а нечто куда большее!
— Платили мало, — скривился раненный, — Слишком мало. Мне нужны были деньги, ресурсы, техника! Тела!
Криминал не мог и не хотел обеспечить и одной тридцатой того, что нужно было Стоуну для работы над копиями чипов, но у того было несколько опытных образцов копий имплантов, а еще набитая рука и полное отсутствие каких-либо моральных скреп. Он выбирал себе жертву из тех инвалидов, что к нему свозили со всей страны, имплантировал ей чип, а затем через него принуждал человека к подчинению. Многого тогда не требовалось, стимуляция нервных центров да возможность передавать приказы… Правда, для управления телами ему пришлось проделать над собой операцию, приковавшую его к этому «трону». Отсоединиться он бы смог, а вот ходить… Впрочем, Стоун не жалел, за него теперь ходили другие.