Целитель
Шрифт:
Ладно, дело сделано. Справедливость не восстановлена, ничто не эквивалентно жизни, но ложь наказана. Пункт вычеркнут. Следующие на повестке дня — враждебный элемент, гений, который изобрел Хито-Хито. Любитель американской еды…
Подавив неуместное желание срочно бежать за компьютер и продолжить отслеживание этого типа, я постарался расслабиться. Последовательное решение задач штука хорошая, но сейчас я точно не в форме.
— Акира? — тихий встревоженный голос Маны вырвал меня из невнятных раздумий.
Я поднял голову, посмотрев на жену, стоящую в дверях. Вид она имела испуганный, видимо, подозревая, что я собрался
— Устал, голова не работает, — проинформировал я её, — Всё в порядке. Просто сижу.
— … можно с тобой?
Поманив девушку рукой, я усадил её с собой вплотную, обняв за плечи. Ей это определенно понравилось. Привалившись ко мне, она засопела, потершись макушкой о плечо. Посидели, помолчали. Было… неожиданно комфортно, так, как я ранее нигде и никогда этого не чувствовал.
Удел могущества — одиночество. Не потому, что ты всерьез опасаешься предательства, а потому, что равных тебе не существует. Изменяя, подчиняя и разрушая, ты и сам отторгаешь тех, кто подспудно видит в тебе в первую очередь угрозу, неодолимую силу, власть, которой незачем скрываться за вежливостью и дипломатией. Кроме того…
…кроме того, ты можешь быть достаточно могущественным, чтобы нежно и плавно опустить на поверхность планеты метеорит, содержащий в себе сотни и сотни тысяч тонн чистейшего железа, можешь выбрать для него точку на теле своего мира, куда он будет обрушен, но ты не обратишь внимание на десяток… сотню людей, которых сотрет с лица земли катаклизм этого события. Подарив будущему мира ресурс, ты отнимешь жизни невинных, оказавшихся не в том месте и не в то время. Даже не будешь о них думать.
Так я «стёр» людей Плаксы, так обошелся с безвестным мне «надевшим черное», любовником Йоминори Савады, той уродливой садистки, работавшей на Плаксу. Так же получилось с девушками, мимо которых я прошёл, легко отмахнувшись от их бедственного положения.
Жертвы будут всегда. Далеко не обязательные, случайные, страдающие потому, что ты не всемогущий, а твой контроль не всеобъемлющ. Цена, которую ты платишь — последствия и твоя собственная совесть. Казалось бы… однако, для меня этот путь закрыт. Каждый раз, когда я допускаю такую оплошность, то увеличиваю шансы эскалации своих взаимоотношений с этим миром. От неё могут пострадать те, кто мне дорог, например женщина, что прижимается ко мне.
Точнее, девушка.
— Когда-то я допустил оплошность. Её заметила твоя мать, указала на неё, завещала исправить. Это сделано. Умерли люди, — отстраненно проговорил я.
— Ты… убил их? — голос Маны был очень тихим даже для моего слуха.
— Да.
— Я… могу узнать, что они делали?
— Запугивали, бандитствовали, вынуждали школьниц заниматься проституцией… — начал равнодушно перечислять я, — … избивали и калечили людей, торговали наркотиками…
— Почему — ты? Почему не другие?
Это требовало объяснений. Признаний. Примеров, что в мире всё далеко не так, как кажется наблюдателю, его позиция слишком низка. Что здесь, как и в любом месте, есть свои шебадды меритты, понимающие, что жертвы будут всегда. Всюду. Постоянно. Ведь даже несчастные школьницы, которым Рио Коджима дает отлуп в их чувствах, тоже являются жертвами. Елена Сахарова? Это еще хуже, она жертва моей прагматичности.
Но речь не о них, речь я веду о состоянии дел в Японии. Аккуратно, без лишних
Когда-то я считал Ману просто удобной кандидатурой на место собственной жены. Высокая, фигуристая, полностью здоровая, с выдающимся интеллектом и броской внешностью, но при этом тихая и покорная, девушка казалось мне идеалом… но это был идеал домашнего любимца. Наши отношения виделись мне равным обменом: я даю ей возможность прожить жизнь полноценного человека, защищая и оберегая её и её честь, а она становится моей женой и матерью моих детей.
Это было уже в прошлом. За фасадом, за мягким характером, за тишиной скрывалась истинная ценность Шираиши Маны — жесткий, безжалостный, идеально работающий интеллект, мощи которого было достаточно, чтобы за секунду выработать план победы над опытной драчуньей Асуми. Моя женщина, моя жена — она не была мягким, тихим и послушным человеком, это лишь могущественная маска, нужная ей для того, чтобы получать то, чего желают её «неправильные инстинкты». То, ради чего они готовы пробудить дремлющее внутри чудовище, не менее жестокое, чем я сам.
Сейчас, сжимая в руках вздрагивающий и ежащийся «фасад», я знал, что монстр внутри внимательно и жадно слушает, обучаясь новым правилам этого мира. Принимая их, встраивая в свою систему, расширяя собственное понимание. Монстр знает, что я знаю о его существовании, ему это нравится. Мы лояльны друг к другу. То, что я рассказываю — я рассказываю ему.
Потом я встану, без спроса подняв Ману на руки, занесу её в спальню, небрежно брошу на кровать. Стяну с неё шорты, оставив девушку лишь в маечке и трусиках, разденусь сам, затем объявлю, что мы ложимся спать. Возможно, она хочет пить, есть или в туалет, желала бы сходить в душ, сделать еще какие-нибудь дела, но я не даю ей выбора, а требую и получаю подчинение. Приятная и желанная мелочь для монстра, то, чего он всегда ждёт и хочет. Не подачка, но пища, способ утолить вечный голод разумной порцией.
Затем мы засыпаем. Набираемся сил для нового дня.
Он тоже обещает быть непростым.
///
— Их было двое… минимум, максимум, думаю, четверо, — задумчиво пробормотал Ивао, вынуждая свой экзоскелет недовольно загудеть, поднимая детектива из коленопреклоненной позы, в которой он стоял над порядком закоптившимся трупом девушки. Которую, кстати, солидно порвала собака, затем ей достался чудовищный пинок, раскрошивший два ребра, потом отсекли руку и, под конец, разрезали горло. После чего труп еще и частично поджарился на крайне горячем воздухом, шедшим снизу.
— На записи видно только одного человека, Хаттори-сан, — очень вежливо обратился к нему японец, уже дважды опустошавший свой желудок в специально выданный ему еще внизу пакет.
— Это один лишь решил показаться. Еще один как-то освободил бойцовских псов, которых тут держали в клетках, — поморщился в ответ киборг, — Двое-четверо. Думаю, что двое. Профессионалы высокой уличной пробы, иначе не скажешь. Приходили строго за Ирис Плаксой, только за ней. Все остальные являются побочными жертвами.