Целительная сила любви
Шрифт:
Ольга молча ждала. Алекс мялся, не зная, с чего начать. Затем тихо и четко проговорил:
— Прости меня, Оля.
Она молчала. Лицо ее не выражало ничего и будто окаменело в зарождавшихся сумерках. Тогда Александр начал говорить сумбурно и быстро:
— Я много думал о том, что произошло сегодня, Оля. Я должен был сдержать себя, я взрослый мужчина, который, сколько бы ни дурачился, прекрасно понимает, чем для девушки может закончиться подобное событие. Дуня тому пример. Не обижайся за нее, она далеко не невинна. Я знаю точно, что Истопину она была отрадой и усладою, поэтому жалеть ее если и надо, то не усердствуя. Сегодня же стало понятно, что ты совсем другая.
— Так вы свататься изволите?! — воскликнула она, и столько горечи, злости и желчи услышал он в ее голосе, что испугался даже. — Назовите хоть одну тому причину!
— Оля, я подумал и решил, что так лучше. Я не смел так поступать с тобой, но не сдержался. Ведь я не склонял тебя силой, правда? Мне показалось, что ты так же страстно желала этого, как и я. Ты девственна. А это говорит о том, что я обязан на тебе жениться. Ты достойная девушка, поэтому не вижу причин не сделать этого. Все наши ранние недоразумения я склонен считать ничтожными.
— Так, значит, вы не хотите видеть себя, обесчестившим мое доброе имя?
Ольга отошла от окна, и вдруг вся боль за прожитые здесь и в Лемешах годы накатила на нее… То, как Александр заговорил о тех чудесных мгновениях, которые они пережили вместе, разбудило в ней обиду, которую испытывала, возможно, и ее мать, а также сотни женщин до нее.
Ольге стало невероятно противно. Алекс не любит ее! Не пытается изобразить даже тени глубокого чувства, сводит все к порядочности, которой она якобы достойна по факту рождения! Но Ольга-то знала, что это не так! И более того, в этот момент она вдруг поняла, почему ее мать так никогда и не пожелала выйти замуж, предпочитая порицание общества. Ее просто никто никогда не любил, а на все остальное она не разменивала себя. Любя, она просто дарила себя без остатка — дочери ли, мужчине ли — и ничего не брала взамен. И вся грязь, которой от страха и злости поливали ее местные кумушки, никогда не касалась ее души. «Господи, — про себя взмолилась Ольга и даже не знала, какому Богу возносить молитву. — Аллах, который оберегал мою мать, Иисус, который хранил и наставлял меня, за что сейчас вы посылаете мне это испытание?»
— Мама, помоги мне, — уже шепотом добавила она и обратилась к Метелину: — Александр, боюсь, что ваше желание соблюсти приличия останется без ответа. Замуж я за вас не пойду и благородство такого рода не приветствую.
Александру показалось, что Ольга хочет сказать еще что-то, что с трудом сдерживает себя, но она ничего не говорила. Он же только сейчас заметил, что она не в трауре и что синий цвет ей несказанно идет, а прическа сделана тщательно, несмотря на то что времени на нее оставалось крайне мало… В груди защемило от того, как трогательно она надула губы, от того, что не вспомнила даже прежних обид, и Алекс с трудом осознал смысл сказанных ею слов. Она отказала!
— Александр, извините, я не знаю даже, что надо говорить в таких случаях, поэтому скажу, что подумалось. Моя мать была для всех инородной, ее страну считали блудной и к ней никто не проявлял снисхождения… Я выросла с матерью. Поэтому понимаю ее, как никто другой. Ложные понятия чести не дали во мне корня, я не дорожу ими. Мама умела и любить, и готовить лекарства, и всему, что умела, учила меня. Долгое время меня заставляли стыдиться матери. Сейчас я благодарна ей и жалею,
Ольга развернулась, прошла мимо Метелина, обдав его запахом церковного ладана и терпко-сладким ароматом своей кожи, отворила дверь, которая все это время была не заперта, и выпустила незваного гостя на улицу.
Уходя, Александр злился. Он не очень понял, что имела в виду Ольга, почему отвергла его предложение. Вроде и не проявила злости, обиды или неприязни, при этом и предложению не обрадовалась и даже не смутилась, а просто расчетливо отказалась. Что случилось? Твердо решив назавтра завести этот разговор снова, Алекс отправился проведать Дуню, которая скорее всего давно уже хлопотала по дому.
Вечером Алекс снова отправился прогуляться. Ноги сами несли его к домику Ольги, будто ему необходимо было знать, где она и чем занята. Когда он подошел, уже совсем стемнело. В окне горела свеча. Алекс сел на садовую скамейку, раздумывая, чем сейчас занимается его любимая. Любимая? Испугавшись этого слова, Метелин попытался тут же заменить его другим, но не смог подобрать более точного. Эта женщина занимала все его помыслы вот уже целый месяц, каждый день которого наполнен ею до самых краев. Каждый ее взгляд, улыбка, полувздох и полужест хранились в его памяти. Кому он столько времени врал, самому себе или ей, кого боялся и от кого убегал? Ему 35 лет, солидное состояние, серьезное образование, а до сих пор ни жены, ни семьи, ни просто дорогого и близкого человека.
Именно сейчас, в темном влажном саду на скамейке, Алекс осознал вдруг, что никого роднее Ольги у него просто нет. Именно ей захотелось рассказать всю свою длинную, неприкаянную историю жизни, которая похожа на тысячи других, но лишь для нее одной может оказаться важной. Метелин чуть не прослезился от болезненной волны умиления, захлестнувшей его.
В этот момент вдруг послышался шорох, и взгляд смог уловить еле различимое движение у окна, после чего кто-то стукнул по ставням и раздался детский громкий шепот.
— Матушка, Ольга! Тятька звать велел, к вам карета приехала.
Свеча в комнате тотчас погасла. Через минуту на крыльце показалась Оля в струящейся накидке поверх платья и в шляпке, закрывающей волосы, и часть лица.
Алекс напрягся. Ольга взяла девочку за руку и отправилась с ней в сторону деревни. Стараясь унять дрожь волнения, Метелин снова пошел следом. Ольга завела ребенка в сторожку, побыла там несколько минут, а потом вышла и уверенно направилась к околице. На небе светила луна, поэтому силуэт девушки было видно издалека. В сторожке повозились немного, а затем заперли дверь на засов. Почти в этот же момент Алекс заметил карету, скрытую ивами, и руку, которую кто-то невидимый молча подал Ольге. Девушка, подобрала подол платья и оказалась внутри повозки. Лошади рванули с места.
Алекс наблюдал за этим как завороженный, но, как только карета тронулась с места, вздрогнул и бросился обратно к сторожке.
— Куда она поехала?! — гневно вопрошал он заспанного крестьянина, который мужественно не говорил ни слова. — Срочно велите седлать коня, — закричал Метелин показавшимся на печке детишкам.
Пострелята, как ветер, бросились к конюху исполнять приказание. Анечка тихо захныкала на кровати, и мать прикрыла ее пестрым одеялом почти с головой, чтобы не провоцировать гнев барина.