Целого Мира Мало

Джиллиан Алекс

Черт, я проиграл. Но, может, еще не все потеряно?

— Влад. — Динара подходит ближе и пристально смотрит в мои глаза. Очень опасная почва для маленьких ножек. — Ты что-то принял? У тебя зрачки расширены. — учительским тоном говорит она.

— Нет, то есть да. Но давно. И сейчас уже все в порядке.

— Ты уверен? — еще один пронзительный взгляд.

— Я хочу посмотреть, как ты живешь. — выдал я.

— Ты знаешь, как я живу. — ирония и сарказм. Она права. Но я все равно хочу. До меня у Динары была другая жизнь. Хочу знать, какой она была.

Мы поднимались по лестнице несколько секунд, а мне показалось,

что прошла вечность. Я так давно не бывал в подобных домах. Облупившаяся краска, осыпающаяся штукатурка, ужасный запах и надписи на стенах. Как прыжок в прошлое, из которого я мучительно долго бежал. У меня были цели, амбиции и желания. Я достиг всего, чего хотел, но не чувствую по этому поводу никакого триумфа или удовлетворения. Раскаянье или пресыщенность? Или слабая попытка вернуть то, что когда-то потерял? Проглядел или не заметил. Слишком быстро жил, не давая себе шанса вздохнуть полной грудью, остановиться и оглядеться вокруг. И задать глобальный вопрос. А зачем? Мои личные пять минут славы остались позади, впереди — сплошная неразбериха.

— Такой молчаливый. Не похоже на тебя. — пробормотала себе под нос моя прекрасная няня. Боже мой, какая банальность….

Она открыла дверь в свой маленький мирок, и включила свет в прихожей. Даже планировка квартиры такая же, как у меня. Была….

— Заходи? — она поманила рукой, оглядываясь. — Необычно? Ты к такому не привык, да?

— Напротив. Я с этим вырос.

Перешагнул порог скромной прихожей, с постеленными половичками и старым шкафом для одежды. Дверь захлопнулась за моей спиной, и я вздрогнул, прислонился к шкафу, наблюдая за Диной, отыскивающей для меня тапки. Она не найдет. Они жили вдвоем с мамой. Две маленькие женщины с миниатюрными ножками.

— Я босиком. Не трать напрасно силы и время.

— Извини, но твоего размера нет, но Лариса сказала, что помыла полы. Проходи в большую комнату, там палас. А я на кухню, чайник поставлю.

Скинув каблуки, она стала совсем крошечной, и сбежала, оставив меня одного. Я тоже разулся и отправился в указанном направлении. Комната, служившая и спальней, и гостиной и гардеробной, оказалась меньше, чем мне казалась в детстве. Но «хрущовки» все стандартных размеров, не думаю, что «двушка» родителей была больше. И даже обстановка похожа. Набор мягкой мебели, «стенка», столик на резных ножках возле дивана, ковер на стене, комод в углу, старый телевизор и фотографии в рамках. Последние вызвали у меня особый интерес. Я подошел ближе к стене, чтобы разглядеть получше Динару в разные годы ее жизни.

Вот совсем маленькая Дина на руках у мамы в забавной шапочке и вязаном костюмчике в черно-белом исполнении. А вот на каком-то празднике. Уже цветная фотография. С друзьями и шарами. Лет шесть, не больше. Смешная и угловатая улыбчивая девочка. Следующая — с бантами, цветами и ярким ляпистым школьным ранцем. Длинная челка и косички. Первый класс, догадываюсь я, потому что у меня тоже есть подобные снимки в семейном альбоме. Наверно, мой семейный альбом остался в квартире, после того, как я ее продал. Дине повезло. Она не сможет вдоволь посмеяться над маленьким пухлым мальчиком, взирающего в объектив недовольными глазами. И это правильно. Никто не знает, что до двенадцати лет я был склонен к полноте. Я до сих пор придерживаюсь строгой диеты. Но прозвище «пухлый» и сейчас стоит у меня в ушах. Да, друзья, я не всегда

был «Мистером Совершенство». Но это другая история. Больше она не имеет ко мне никакого отношения.

Смотрю следующие фото рыжей девочки. С подружками, с лабрадором, за пианино и на велосипеде. Где-то у реки в обнимку с мамой. Мама присутствует почти на каждом снимке. Такая серьезная приятная женщина. Светловолосая и сероглазая, высокая и статная, но улыбка добрая и нежная. Дина совсем на нее не похожа, разве что улыбкой. И на себя сегодняшнюю тоже не похожа. Совсем другая, открытая, веселая, с задорными огнями в глазах. А вот уже взрослые кадры. Кожаная косуха, яркий макияж и мотоцикл. Точно! Болтун Леха что-то говорил про гонки на байках. А вот и он сам. Под руку с Диной в длинном белом вечернем платье, очень похожем на то, что она не позволила мне купить для нее вчера. Теперь я знаю, почему. Еще много фотографий, вместе с бывшим бой-френдом. Никогда не задумывался над тем, насколько серьезную роль он играл в ее жизни. Она сказала, что никогда не любила его. Не помню, когда, но точно говорила. Тогда почему его так много?

— Собираешь компромат? — раздается за спиной лукавый голос. Я разворачиваюсь, застигнутый врасплох и сконфуженный, но быстро беру себя в руки, надеваю лучшую из своих улыбок. Теперь теряется она.

— А где чай? — спрашиваю, лениво продвигаясь к окну с темно-коричневыми задернутыми занавесками. Дина пожимает плечами, пряча руки за спиной.

— Греется. У меня нет электрического чайника.

— Я тебе подарю. На день рождения.

— Спасибо. — ее улыбка теплеет. Она знает, что я несерьезно.

— Там балкон? — киваю на занавески. — Я открою? Душно.

— Конечно, открой.

Какая сговорчивая. Мне нравится ее настрой.

— О, как хорошо. — улавливаю движение ветра на лице и блаженно вдыхаю свежий воздух.

— У тебя мало цветов. — снова оглядываясь по сторонам, отмечаю я. — Помню, у мамы повсюду стояли горшки с цветами. Кружевные кашпо на стенах. Я думал, что цветы закрывают дыры на обоях, но сейчас понимаю, что мама просто обожала ковыряться в земле, заниматься с растениями. У нас даже дача была.

— Правда? — воодушевилась Дина. — А где?

— Под Тутаевом.

— У нас тоже. Я продала ее, когда мама умерла.

— И я.

Мы посмотрели друг на друга, внезапно ощутив странную, но крепкую нить, связавшую нас в этот момент.

— Я был взрослым, когда родителей не стало. — сообщил я, заметив, как в ее глазах появляется сожаление и теплота.

— И я. Дело не в возрасте. Терять близких тяжело всегда. Это больно и не справедливо. И очень сложно научиться жить без них так, чтобы им не было за нас стыдно, будь они живы. — серьезно сказала Дина трогательным мягким голосом, полным скорби.

— Твоя мама гордилась бы тобой. — вырвалось у меня. Но я не жалел, потому что сказал правду.

— А твои родители — тобой.

— Нет. — слишком резко, но иначе не смог. Зачем она лукавит?

— Почему ты так категоричен. Не важно, что ты сделал или не сделал. Ты их сын, и они видят только хорошее, пропуская ошибки и недочеты. Видели бы….

— А много хорошего видишь во мне ты? — иронично спросил я. Дина неопределенно покачала головой.

— Я не твоя мать. Я, вообще, ничего о тебе толком не знаю. Мне за это не платят. — она с горечью усмехнулась. А мне стало обидно.