Целого Мира Мало

Джиллиан Алекс

Лера безумно хотела, чтобы посторонние люди, наконец, покинули ее дом, оставив наедине с горем и печалью. Даже Костя, с его попытками вывести племянницу из состояния апатии, раздражал Валерию. Она была уверена, что ему гораздо легче смириться с потерей, чем ей. Он и Инга последние годы совсем мало виделись, и их отношения нельзя было назвать теплыми и душевными. Возможно, в Лере снова говорил эгоизм, но она так чувствовала и ничего не могла с собой поделать.

Ближе к вечеру все разошлись. Костя уехал в Ярославль, пообещав вернуться к девятому дню. Лера очень холодно простилась с ним, а ведь еще вчера ей казалось, что он единственный, кто понимает и принимает ее такой,

как она есть. Сплошной самообман и иллюзии. Единственный, кто не врал и не притворялся, это Влад. Он ни разу не подошел к Лере, чтобы выразить соболезнования или сказать ничего незначащие слова, но на протяжении всех этих трех страшных дней она чувствовала его молчаливую поддержку. Они оба преступники. Каждый — по-своему. Жесткие и самоуверенные дети нового времени. Жертвы деградирующего общества, ставящего финансовое процветание главной целью. Поэтому им так легко и спокойно вместе. Они на одной испорченной волне охватившего мир гламурного радио. Влад четко понимает, кто он и куда движется, и какой багаж берет с собой в нелегкий путь по реке, усыпанной золотом и разбитыми сердцами, сломанными жизнями и перемолотыми судьбами. Он знает себе цену, и не испытывает иллюзий на свой счет, не оправдывается и не лицемерит. А она только идет к признанию своих самых темных сторон души. Чтобы обрести равновесие, мало быть хорошим и справедливым, и совсем не необходимо придерживаться определенных норм и навязанных устоев, главное — принять себя самому, а потом ждать от других любви и понимания, страха или уважения, ненависти или презрения, чтобы знать причины того или иного отношения.

Лера наблюдала за Владом, когда циркулирующие от одного члена семью к другому, друзья и коллеги Инги подходили к нему. Ничего, кроме вежливой скуки не отражалось на красивом и сдержанном лице. Ему, как и ей были безразличны слова и все эти люди, как и их корректное неупоминание об еще одном погибшем в пожаре человеке. Он отгородился невидимой стеной от любопытных фальшивых лиц, и полностью абстрагировался от происходящего.

Они остались вдвоем в огромной доме. Прислуга разошлась по домам, вездесущая нянька с Кириллом была отправлена Владом в ссылку в Ярославль, даже Лика ушла, оставив горы посуды на кухне. Утром она вернется, чтобы все убрать и жизнь потечет своим чередом. Но уже без Инги и Сергея.

Лера поднялась на круглый подиум в центре гостиной, на котором располагался большой обеденный стол, окруженный десятью стульями с резными спинками и ножками. Инга заказывала гарнитур в Париже два года назад. Она всегда мечтала о теплых семейных званых обедах в гостиной и диванчике возле камина. Все это у нее было, кроме семьи. Влад сидел на одном из стульев, держа в руке бокал с вином, и устало прикрыв глаза.

— Может, поговорим? — присаживаясь рядом, спросила Лера. Он даже не шелохнулся, словно не услышал ее, не почувствовал присутствия.

— Ты уверена, что хочешь этого? — был равнодушный ответ.

— Да. Я с ума сойду, если буду молчать.

— Тогда говори. Я слушаю.

— Я должна признаться кое в чем. Не могу с этим жить. — произнесла Лера, положив руки на колени и устремив на них свой взгляд.

— Слушаю. — повторил Влад.

— Я солгала. Никто не насиловал меня.

Орлов открыл глаза и вопросительно посмотрел в бледное лицо Валерии Тихомировой, но потом снова закрыл их.

— Некрасиво так жестоко врать, Лера.

— Я знаю. Поэтому мне тошно. Я призналась маме, но не знаю, услышала ли она меня.

— Не думаю, что сейчас это важно. Для нее.

— Но для меня важно. Я была несправедлива и обижена.

— Ты просто маленький испорченный ребенок. Я даже не удивлен.

Что-то еще?

— И у меня не было отношений с ни с кем…. Здесь в Москве, кроме тебя.

— Я должен быть польщен? — Влад выпрямился и пригубил из бокала, снова открыв глаза. — А как же Алексей?

— Тоже ложь. Я хотела казаться взрослой, умудренной опытом. Когда Девид, мой преподаватель бросил меня, я обозлилась на весь мир. Не знаю, кого я наказывала больше. Может быть, саму себя. Мне казалось, что лучший способ избавиться от боли, это полное забвение.

— Или причинение боли другим? — подсказал Орлов. О да, он все знал об эгоизме и стремлении наказать ближнего за собственные страдания и неудачи.

— Мне очень стыдно, Влад.

— Если бы я помнил, что такое стыд, Лера, я сказал бы хорошо, или плохо то, что ты его испытываешь. Стыд — не оправдание и даже не следствие. Стыд — это мера, которой мы ограничиваем совершенное зло. Но настоящее зло не ведает мер и границ, и поэтому тебе нечего стыдиться. Ничего грандиозно-ужасного ты не совершила. Каждый имеет право на ошибку. Не нужно заниматься самобичеванием, этим ты ничего не исправишь и не изменишь. Живи дальше.

— Это все, что ты можешь мне сказать? — разочарованно спросила Лера. Его спокойная рассудительность обижала и расстраивала ее.

— Ты хочешь, чтобы я пожалел тебя? Выразил сочувствие? Как сказал великий классик Оскар Уайльд: «Я сочувствую всему, кроме людского горя. Оно слишком безобразно, слишком ужасно и угнетает нас. Во всеобщем сочувствии есть что-то в высшей степени нездоровое. Сочувствовать надо красоте, ярким краскам и радостям жизни. И как можно меньше говорить о ее темных сторонах».

— Ты же так не думаешь. — покачала головой Лера. — Что с тобой не так, Влад?

— О чем ты?

— Что за мистическая маниакальная закономерность в третий раз делает тебя вдовцом?

— Я сам сейчас об этом думаю. Наверно, я зря так легкомысленно отношусь к институту брака. Стоит пересмотреть свои взгляды на серьезные отношения.

— Зачем ты женился на маме? — спросила Лера. Влад выразительно посмотрел на девушку. Конечно, она все понимала….

— Мы решили сотрудничать не только в бизнесе, но и в личной жизни. С последним у нас не задалось. Но были и хорошие моменты, пока не появился Липатов, упокой Господь его душу. Я опечален смертью Инги, скажу больше — гибель других жен вызвала во мне куда меньше горечи. Я готов был отпустить ее.

— И что будешь делать дальше?

Влад пожал плечами, поднося бокал к губам.

— Жить дальше. Работать. Общаться с людьми, заниматься спортом и избегать женщин, мечтающих о свадьбе. А какие у тебя планы?

— Не знаю. Наверно, останусь здесь, поступлю с институт, как и хотела. Вы тоже можете остаться вместе с Кириллом. Это и твой дом. Ты был законным мужем.

— Не думаю, что будет уместно жить всем вместе. — иронично заметил Влад. — К тому же брачный контракт не предусматривал возможность преждевременной смерти Инги.

— Мама оставила завещание, но оно было составлено еще до того, как ты появился. Я больше чем уверена, что она все завещала мне. А я не буду против, если ты останешься здесь. Дом большой, всем хватит места. И твои права в издательстве я претендовать не собираюсь. Не знаю, кто наследует долю отца, но моя — в полном твоем распоряжении. Понимаю, что сейчас не время и не место говорить о материальном. Через пару недель мы оформим все нюансы будущего сотрудничества при адвокатах и юристах. Просто хочу, чтобы ты знал. Тебе не нужно возвращаться в Ярославль. Я ничего не смылю в делах матери, и мне нужен тот, кто разбирается в этой сфере, тот, кому я могу доверять.