Целую ручки
Шрифт:
Приподняв локоть, Антон зыркнул непострадавшим глазом: дядька удалялся в сторону автобусной остановки. «Куститский прислал покарать меня? — размышлял Антон, выбираясь из палисадника. — В таком случае я еще легко отделался».
Антон ошибался. Это был Николай, муж Елены Храпко. Его настолько возмутили измышления Белугина, что он не сдержал слова, данного жене, — не трогать журналиста — и наказал его просто, ясно и по-мужски.
На работу Белугин опоздал, потому что пришлось переодеваться, обрабатывать царапины перекисью.
Возникла мысль пойти к врачу, потому что глаз заплывал багровой опухолью.
Но тут позвонил Олег Павлович:
— Где тебя носит? Пулей в редакцию!
Что-то в интонациях начальника подсказало Антону, что лучше не игнорировать этот приказ.
Часом раньше у Олега Павловича состоялся крайне неприятный разговор с главным редактором. Главный метал молнии, хотя был человеком старой закваски и не склонным к бурным эмоциям.
— Читал, что твой недоносок наваял? — кипятился главный редактор.
— Читал, — кивнул Олег Павлович. — Графоман он и есть графоман. Сейчас их в журналистике пруд пруди.
— Меня чужие заводи не колышут! — бил по столу кулаками главный. — Меня это болото волнует!
— С чего ты так раздухарился? Сочинил мальчишка бредовый роман, чем бы дитя ни тешилось.
— Да ты знаешь? Да ты не знаешь! — вскочил главный и подбежал к Олегу Павловичу. — У него главный герой — Куститский! Это большая шишка в Москве. А партнер Куститского — Скворцов.
— Наш Скворцов? — ахнул Олег Павлович.
— Наш! — потыкал пальцами в пол главный. — Строительная фирма «Золотой ключ».
— Погоди! Белугин под настоящими именами… про живых людей написал?
— А я тебе о чем говорю? Живее не бывает. Мне уже звонил Скворцов. Намекнул, что если не разделаемся с Белугиным, то рекламы «Золотого ключа» нам не видать. Олег, ты представляешь, что это значит? Они дают полосную рекламу раз в неделю! Скворцов шепнет паре-тройке своих корешей, и те тоже покажут нам фигу. Мы окажемся в большой финансовой заднице. Мы уже полутрупы. Куститский нас вообще в асфальт закатает вместе с дебилом, который возомнил себя писателем. Честно говоря, осуждать этих мужиков язык не поворачивается. Если бы кто-то вздумал из моей жизни сделать посмешище, я бы ему мозги с кишечником местами поменял.
— Бесполезно. У них именно такая анатомия. Что же делать?
— Первым делом уволить Белугина, — вернулся за свой стол главный. — Причем уволить задним числом. Когда он разместил свой роман в Интернете?
— Недели две назад.
— Значит, уволить за три недели. А потом пойду кланяться рекламодателям и посыпать голову пеплом. За что такое на старости лет? У меня два инфаркта, у тебя язва…
— Старые лошади-трудяги. Хомуты снять — быстро копыта откинем.
Они понимающе переглянулись. Любимая работа была и смысл, и жизнь, и судьба.
Когда Антон пришел в редакцию, Олег Павлович спросил его:
— Это правда, что ты в своем романе вывел реальных здравствующих людей?
— А что такого? — с вызовом ответил Антон.
— Ничего. Тебя главный ждет.
«Если у человека нет совести, —
Главный редактор к приходу Белугина остыл, да и не хотел спускать на прохиндея всех собак. Чего доброго еще опишет потом в очередном опусе. Редактор поставил условие: или Антон подает заявление по собственному желанию задним числом, или его увольняют с шумом и треском, с волчьим билетом. Уж он, главный редактор, поспособствует тому, чтобы Белугина не взяли даже объявления сочинять. Антон выбрал первый вариант.
Он не очень расстраивался. Он думал о том, что в новом разделе «Гонения» появится еще одна информация об увольнении с работы. Избиение, увольнение — это скандал, а скандал — отличная реклама.
Улыбаясь, Антон вернулся в отдел и шутовски поклонился заведующему:
— Борцу за правду указали на дверь.
— Ты не борец, — покачал головой тот. — Ты фуфло.
Прежде Палыч не позволял себе подобных выражений по отношению к нему. Теперь, конечно, можно пинать. А еще интеллигента из себя корчил. Антон не успел достойно ответить на грубость бывшего начальника, — в комнату вошла Алина Вербицкая.
— Слышали? Банк «Багровые зори» лопнул. Хозяин сбежал, у него, оказывается, даже лицензии не было. Сорвал, как с куста, обобрал народ и смылся. Антон, что с тобой?
Антону стало очень-очень плохо. «Багровые зори» — тот самый банк, в который он отнес все свои деньги, положил под «эксклюзивный процент». Антон побледнел, синяк и ссадины стали заметнее.
— Отзывы читателей не сходят с твоего лица? — рассмеялась Алина.
В Москве Антону подсветили правый глаз, а теперь разукрасили левый.
— Да пошла ты! — огрызнулся Антон.
Но пошел он сам, побежал со всех ног к банку. Там уже толпились обворованные вкладчики. Вход в здание загораживали полицейские. Один из них в мегафон предлагал успокоиться и расходиться. Оптимисты предлагали строем идти к губернатору. Пессимисты вспоминали «МММ» — если уж москвичам не удалось кровное получить, то им тем более ничего не светит. Антон обежал здание, пытаясь проникнуть в него через черный ход. Тот был наглухо заперт. Антон безостановочно и тупо звонил на личный телефон хозяина банка. Абонент был недоступен. Как радовался Антон персональному вниманию, когда получил этот номер от банкира. Олух!
Антон несколько часов проторчал у банка, то отходя в сторону, то внедряясь в толпу, чтобы услышать последние слухи. Антону, как и другим обманутым вкладчикам, казалось, что, находясь вместе, они представляют собой какую-то силу, что эфемерная надежда может превратиться в реальную. На миру не только смерть красна, но и горе легче. Как некстати уволился Антон! Сейчас порасспросил бы людей и забацал отличный репортаж. Из бывших коллег никто не приехал. Лентяи! Антону было невдомек, что журналисты собирают материал в кабинетах чиновников, ответственных за это безобразие. Однако когда приехало телевидение, Антон шмыгнул за угол, не стал светиться. Молодому талантливому писателю роль обманутого вкладчика славы не прибавит. Обманутый человек — это всегда лох, независимо от ситуации. Кроме того, может возникнуть естественный вопрос: откуда у Белугина десять с лишним тысяч долларов, положенных в банк?