Целую ручки
Шрифт:
Люди разошлись, только когда прозвучали угрозы наказания и задержания за несанкционированный митинг.
Денег было не просто жалко, а жалко до слез. Они наворачивались на глаза — колючие, детские. Хотелось реветь, скулить, что-то выпрашивать, кого-то умолять.
Но это был не последний из ударов, ожидавших Антона сегодня.
Около его подъезда стояла машина, а рядом курил… жуткий тип со стеклянными глазами, водитель Полины Геннадьевны. У Антона ноги приросли к земле.
— Пошли, — сказал водитель, бросил сигарету и раздавил ее ботинком.
— Ку-у-уда? — проблеял Антон.
— К тебе.
— А что,
— Шагай, я сказал, — кивнул на дверь шофер.
И Антон послушался, хотя более всего желал удрать со всех ног куда глаза глядят. Не посмел, струсил. Они вошли в квартиру, и водитель спросил:
— Где компьютер?
«Сразу убивать не будет», — подумал Антон и повел гостя в комнату. Антон знал, что трусоват. В детстве его часто дразнили и презирали за трусость. Детство давно прошло, отсутствие безрассудной храбрости Антон считал такой же врожденной особенностью, как отсутствие музыкального слуха. Не всем же рихтерами быть. Зато Антон смел на бумаге: не взирать на лица, крушить авторитеты, стрелять и убивать словом — запросто! Но нынешнее свое состояние Антон вряд ли сумел бы позже описать, потому что у кролика, парализованного страхом, распластавшегося перед удавом, отключены все чувства, кроме пылкого желания угодить змею, выполнить его приказы, — вдруг тогда отпустит или проглотит зараз, чтобы не было больно.
Водитель Куститской кивнул на компьютер:
— Включай!
И достал из кармана листочек, на котором Полина Геннадьевна написала инструкции, не надеясь на память Семена Семеновича.
— Убрать твой сайт, — диктовал он.
— Да, да, конечно! — рьяно приступил к уничтожению своего детища Антон, и через пять минут сайт исчез из Интернета.
— Удалить роман из всех электронных библиотек, — продолжил Семен Семенович.
— Сейчас, сейчас! Только это не очень быстро получится. Мне нужно написать письма администраторам.
— Начинай!
Отправляя письма, Антон решил задобрить киллера, установить с ним контакт. Лучше всего это сделать с помощью извинений.
— Вы не обиделись за главного вампира? — спросил Антон.
Семен Семенович удивился: откуда журналист знает про его кинокарьеру? Семен Семенович изобразил на лице гримасу, которой его учили на кинопробах: нижняя челюсть вперед, брови вверх, глаза максимально распахнуты, и побольше злобы во взгляде.
— Откуда тебе известно, что я главный вампир? — прогудел Семен Семенович.
Антон, конечно, не верил в вампиров, но, глядя на эту рожу, можно было поверить во что угодно. У Антона случился острый приступ медвежьей болезни, живот скрутило нестерпимо.
— Можно мне в туалет? — чуть не плача попросился Антон.
— Иди, — позволил главный вампир.
Облегчившись, Антон мог бы шмыгнуть в прихожую и удрать из дома. Он этого не сделал, потому что загипнотизированный удавом кролик, даже видя пути к бегству, ползет на пузе в пасть хищника.
Водитель Куститской потребовал распечатки романа и флешки с копиями. Антон отдал все безропотно. Водитель еще раз глянул в шпаргалку:
— Чтобы нигде в Интернете ни словом, ни полсловом больше не упоминалось о романе, — он убрал бумажку в карман. — Иначе тебе кранты.
Шофер направился к выходу. Еще не веря своему счастью, тому, что останется в живых, Антон семенил следом и быстро говорил:
— Но это невозможно!
Семен Семенович развернулся, услышав непонятное слово.
— В сохраненных копиях поисковых систем, — объяснил Антон.
— Это твои проблемы. Чтобы романа не было, и точка!
Семен Семенович, которому велели чаще тренироваться, репетировать, повторил гримасу «главный вампир в гневе». Антон снова бросился в туалет.
Эпилог
Осень две тысячи одиннадцатого года в среднерусской полосе была подарочной. Обычно в сентябре уже случались заморозки и сильные ветры. Цветы погибали, листья облетали. Потом снова приходило тепло, но деревья стояли голыми, а обмороженные цветы чернели на клумбах похоронными холмиками. В этом году слабые заморозки пришли только в конце октября, а до них люди наслаждались теплой и
красивой осенью. Золото мелких монетных березовых листьев, ажурных кленовых, бахромы на лиственницах оттенялось пурпуром рябин и глубокой зеленью хвойных деревьев и травы. Цвели бархатцы и хризантемы, астры, даже нежные бегонии и георгины, обычно первыми погибающие при легком морозце. Было тепло, не досаждали комары. В лесу дух захватывало, потому что к декорациям из осенних деревьев добавлялся зеленый ковер, утыканный игрушечно красивыми грибами. В нехоженых местах не ступить было — так много первосортных, без червоточин, грибов. Люди старшего возраста говорили, что не помнят такой теплой осени, и она отчасти внушала им тревогу — к чему бы это? Не к войне ли? Не к суровой ли зиме? Молодежь, убежденная в глобальном потеплении, ничему не удивлялась и просто наслаждалась отличной погодой. Ждали холодного ноября, но после нескольких слякотных и промозглых дней снова выглянуло солнце, и температура установилась на комфортных и рекордных плюс десяти.
Светлана ехала в институт, чтобы узнать порядок перевода из столичного вуза. На задней площадке автобуса рядом с ней стояли два парня и балагурили, стараясь привлечь ее внимание. Но Света не прислушивалась к их разговору. Она думала о том, как хорошо, что светит солнце. Этой осенью было много солнечных дней. Благодаря солнцу у человека вырабатываются гормоны удовольствия и хорошего настроения. Значит, без солнца она, Света, вообще пропала бы в пучине депрессии. С другой стороны, как выживают люди на севере, полярной ночью? Они ведь не хандрят постоянно и не ссорятся. И только ли солнечный свет стал причиной того, что она явно выздоравливает после разрыва с Игнатом? Света вышла из автобуса, парни за ней. Они разделились, шагая по обе стороны от Светланы и при этом разговаривая друг с другом.
— Может, она глухая? — спросил один.
— Глухая девушка имеет большие преимущества, — ответил другой. — Можно нести при ней что вздумается. А если еще и немая, то ей цены нет.
— Девушка, вы глухонемая?
— Нет, почему? — удивилась Света и остановилась.
— Потому что вы едва не потеряли отличный шанс.
— Какой? — старалась не улыбаться Света. Молодые люди заигрывали с ней и были совершенно неопасны.
— Шанс познакомиться с замечательными парнями. Я — Павел, а он — Игорь. То есть, наоборот, я — Игорь, а он — Павел.