Цена его жизни
Шрифт:
Только сейчас дошло до сознания, насколько случайны для него были многие общественные поручения. Так, включили в торговую комиссию райсовета, а что он понимает в торговле? И получалась не работа, а одна видимость! Или какой из него народный дружинник, если физически он хилый, к тому же больной, сердечник?.. И почему не набрался мужества решительно отказаться от подобных общественных поручений, явно неподходящих для него?
Может, вообще ничего существенно полезного для Родины не сделал? Нет-нет! Конечно, что-то сделал, но, разумеется, мог бы сделать значительно больше, если бы не плыл по течению, а стремился бы, как говорится, к целенаправленной жизни. Давным-давно начал интересное научное исследование, показывал свои заметки крупному ученому, и тот дал очень высокую оценку, сказав, что
А когда показалось, что вот-вот крикнет, и обрадовался этому, услышал нетерпеливый голос Хохрякова:
— Крышку!
Тотчас же с грохотом навалилась крышка, так-то гроб качнулся.
Торопливо застучали два молотка.
Приподняли, чуть не уронив, поскользнувшись.
Ну, чего так заспешили?!
Как неприятно верещат веревки!
Ниже.
Ниже.
Не ударили бы о дно могилы — земля здесь будто каменная… Что это застучало по крышке?
Мелкое, металлическое.
А? Древний обычай — бросают в могилу, на крышку гроба монеты! Прозрачно привиделось, как Хохряков, расщедрившись, кидает пятак, и стало смешно и жутко от мысли, что это и есть цена его жизни…
ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО
ГОСПОДИНУ ДОМОГАДСКОМУ
Памфлет
Милостивый государь!
С любовным содроганием начертал я Ваше Имя, и восторженные рыдания потрясли мои внутренности, персты выронили перо. С тоской взирал я на него, упавшее к моим нижним конечностям, но, увы, дотянуться не мог. Отчаявшись, я уже стал испускать звуки бессилия, но вошла кухарка, ежечасно проверяющая, живой ли я еще, и, даже не обругав, подняла перо и вставила мне оное. В продолжавшие дрожать от волнения и нетерпения персты мои.
И вот я, превозмогая предмогильную слабость, пишу. И не какому-то безымянному проходимцу, а Вам, имеющему Имя, каковое, как гордо известила «Единение», каковая издается здесь, в Австралии, в Мельбурне, на Коллинс-стрит, «знает вся русская эмиграция, читающая газеты».
Не могу не написать Вам, ибо с утра испытываю сладострастное недержание излить на Вас Любовь, Восторг, Изумление. Пред тем, чего Вы домогаетесь всю свою кадетско-энтеэсовскую жизнь. А домогаетесь Вы немалого — возвращения Вам России. Ежели да сложить все в единую архитектурную кучу, что Вы наделали в этих патриотических целях, будет таковая куча превыше самой высокой египетской пирамиды.
Так я наглядно и разъяснил преогромность Ваших домогательств кухарке, когда умолял ее подвинуть мое кресло вместе со мною к столу, дать мне бумагу и вставить в персты перо.
Кухарка, дитя народа, спросила с обычной своей детской непосредственностью:
— Зачем тебе бумага? Не надоело марать?
А Ваша кухарка тоже задает Вам такой вопрос?..
Я пошел на хитрость: утаил, что нестерпимо хочу восславить Вас в Похвальном Слове, а смиренно вымолвил, что приспичило написать «Непроходимому» — так прозывает Вас моя кухарка. Как-то я пытался ей разъяснить, что в нашем Свободном Мире принято выражаться иначе — «Непримиримый», но кухарка, дитя народа, мне ответила, что я отстал от жизни, читая лишь одну газету «Единение», что
И Ваша кухарка тоже так Вас называет?..
А знает Вас моя кухарка потому, что я дополнительно плачу ей за то, чтобы она терпеливо слушала Ваши статьи, каковые в изумляющем изобилии публикует в каждом номере газета истинно непроходимых «Единение». Я читаю оную, выполняя свой священный долг, ибо, по Вашей терминологии, каждый ее читатель, а значит, и я, есмь «боевая единоличная ячейка», на каковой и держится наша с Вами НТС — самостоятельно домирающая антисоветская, антинародная, шпионская и прочая и прочая бессмертная организация. Являясь ее стойким членом, я поставил целью своей жизни превратить в «боевую единоличную ячейку» НТС и свою кухарку. Она, бедняжка, и не знает! Но вот что непонятно: я усиленно и каждодневно пичкаю кухарку Вашими прегениальнейшими статьями вот уже более двадцати лет, с первого номера «Единения», с первой Вашей статьи, а она, дитя народа, все не превращается! Странно, не правда ли? Никак не могу отгадать причину. Ведь меня-то Вы сумели превратить!
Пытался я читать кухарке и Ваши восторженные статьи, каковые Вы обильно сочиняли, когда бесстрашно помогали гитлеровцам в черных мундирах с человеческим черепом и костями на петлицах, но оные статьи кухарка почему-то не захотела слушать и за большие деньги.
Так вот, сегодня утром я, как всегда, попросил кухарку набраться терпения и стал читать Вашу очередную преумнейшую передовую статью под радостным названием «Мы — не одни!». А я-то думал, наивный, что одни-одинешеньки! Выразительно так читаю, с восторгом, всхлипывая от гордости за Ваше изумительное открытие, Вы совершенно авторитетно пишете: «Мы, носители Белой идеи, можем открыть Западу глаза на действительную сущность коммунизма!» Кухарка не сдержала слово помолчать, засмеялась и сказала: «Как это возможно открывать кому-то глаза на то, чего сам никогда не видел, о чем сам ничего не ведаешь?..»
Видимо, она вспомнила Вашу автобиографию, каковая была опубликована в «Единении» и каковую я, конечно, читал ей. В оной автобиографии Вы сами признались, что «почти полной слепотой Вы отличались от людей еще в молодости». Но ведь, несмотря на почти полную слепоту, Вы все же, как сами скромно пишете, «отлично разбираетесь во всем»!
В доказательство, что Ваша слепота совсем не мешает Вам отчетливо видеть даже то, чего другие не видят, я прочитал кухарке выдержку из другой Вашей передовой под интригующим названием: «Ученики превзошли своих учителей», в каковой Вы очень оригинально, совершенно по-своему излагаете сущность коммунизма. Помните, Вы еще смело, мужественно, убедительно ссылаетесь на какого-то крупного большевика, каковой, мол, заявил, что «…коммунизм должен подрывать все устои, из которых складывалась жизнь народа, что молодежь должна издеваться над стариками, доносить на родителей, судить учителей. Никакой морали, никаких законов!» Кухарка не засмеялась, а громко-прегромко захохотала, выговорив наконец, что все надо понимать наоборот, что это определенно сочинил сам «Непроходимый», то есть Вы, милостивый государь. Отхохотавшись, кухарка ядовито заметила: «А почему ваш «Непроходимый» уклонился назвать имя этого явно придуманного им большевика, когда и где он сказал такую дикую чушь, какую ни один большевик не скажет!» И добавила: «Вообще «Непроходимому» могут верить слепо лишь такие, как ты!» То есть я, нижайший Ваш слуга.
«Эти ее простонародные слова, милостивый государь, явились для меня откровением. Меня сразу осенило: так вот почему я бездумно верю каждому Вашему слову! Вот почему внутренностями чувствую в Вас единомышленника!
Умилившись этому столь важному открытию, я и решил письменно высказать Вам искреннюю благодарность в посвященном Вам Похвальном Слове. Я по-стариковски рассудил так: непечатно о Вас, конечно, выражаются, а вот печатно о Вас громогласит лишь «Единение». Громогласну-ка и я?
Милостивый государь! Еще одно удивительное совпадение! Мы с Вами, оказывается, ровесники! Я тоже был вырожден в тот же день 20 февраля какого-то года, не помню за давностью лет! Так давайте же погордимся вместе, что сумели досуществовать до сегодняшнего дня и притом полностью сохранить свою непроходимую непримиримость!