Цена его жизни
Шрифт:
Наконец, обессилев, падает в кресло и жалобно произносит:
— Разве я не предупреждал тебя, что это срочное государственное задание? Ну скажи хоть слово!
— Я уже говорил, — хрипло отвечает Исполнитель, нестриженый и небритый.
— Говорил! Говорил! — возмущается начальник и ударяет кулаком по настольной кнопке звонка.
В дверь просовывается секретарша.
— Собрать руководящий состав! — приказывает начальник. — Срочно!
В кабинет, строго соблюдая старшинство, гуськом вбегают первый, второй, третий заместители начальника и один просто заместитель; кучей втискиваются восемь
Все явно расстроены.
Вся контора, за исключением персонального шофера, он же дворник; уборщицы, она же курьер, секретарши, она же машинистка, стенографистка и делопроизводитель, в сборе.
— Не сознается! — выдыхает начальник.
Замы и помы отступают назад, выражая искреннее удивление, затем стремительно окружают Исполнителя и, перебивая друг друга, вразумляют:
— Пойми! Ты подвел весь наш коллектив! Мы обязались! Мы в газете напечатали, а ты… Признавайся, сорвал?
Исполнитель пожимает плечами: когда начальники брали от имени всего коллектива обязательство, с ним даже не посоветовались.
— Что мне теперь с тобой делать? — стонет начальник.
— Да, что нам теперь с тобой делать? — вторят замы и помы. — Из-за тебя газета нас болтунами назвала! Из-за тебя Валериан Емельянович выговор получил за необеспечение руководства! А скажи по-честному, разве мы тобой не руководили?
— Руководить — это верно, руководили, — вздыхает Исполнитель: и начальник, и замы, и помы вызывали его к себе по нескольку раз в день, и каждый строго предупреждал: «Если не выполнишь задания в срок…»
— Тогда почему ты подвел коллектив? — недоумевают замы и помы.
Исполнитель усмехается:
— Надо было бы всем нам работать.
И начальник, и замы, и помы остолбеневают от неслыханной дерзости.
— Да ты еще, помимо всего прочего, не любишь критики и самокритики?! — восклицают они, возвратясь в нормальное, руководящее состояние. — Самокритикуйся!
— Лучше вернусь на производство, — говорит Исполнитель. — Расступитесь…
Пока замы и помы расспрашивали прохожих, где находится так называемое производство, Исполнитель успевает дойти до проходной завода.
— Вернитесь, пожалуйста, — ласково просят его запыхавшиеся замы и помы. — На первый раз ограничимся строгим выговором с предупреждением — сами понимаете, должен кто-то ответить за срыв обязательства. Но это так, для формы: через полгодика взыскание снимем…
Убедительно доказывали, что конторе никак нельзя без Исполнителя.
Взывали к совести, что надо по-государственному подходить к делу…
Исполнитель вежливо выслушал, рассмеялся и пошел на свое рабочее место, к станку, помахав рукой на прощание.
Доплелись замы и помы до начальника, растерянно докладывают:
— Несознательным оказался! Что делать-то будем без Исполнителя?..
КАК СОЧИНЯТЬ
ДЕТЕКТИВЫ О РАЗВЕДЧИКАХ
Памфлет-пародия
Леонид
Она и подсказала попытать счастья у пивного ларька.
Со страдальческим взглядом Леонид Карпович медленно прошелся вдоль очереди страждавших, нетерпеливо выкрикивавших: «Быстрей! Не задерживай! Всем хочется!..»
Увы! Ни одной знакомой личности!..
Подбегая, запыхавшись, к третьему ларьку, Леонид Карпович издал радостный возглас — увидел приятеля, урожденного Плеваки-на. Явно навеселе, Плевакин отходил от прилавка, и как раз в его сторону, и так аппетитно слизывал с верхней губы остатки пивной пены, что Леонид Карпович почувствовал себя наинесчастнейшим человеком во всей вселенной.
Не встречались они лет десять, и просить добавить семнадцать копеек с налету было неудобно.
Леонид Карпович бессильно прильнул к груди приятеля и, жадно вдыхая исходящий от него пивной аромат, начал издалека — тоскливо поведал, что перебрал немало профессий, и все напрасно. Такой, чтобы всегда хватало хотя бы на кружку пива, тонко намекнул он, не нашел.
— Не там искал, — снисходительно заметил Плевакин. — Поедем. Открою тайну по старой дружбе. Для скорости перехватим такси.
Плевакин вытащил из пухлого бумажника пятерку, взмахнул ею трижды над иностранной шляпой, и, как в сказке, к ним услужливо подкатил совершенно вежливый таксист.
Еще больше поразился Леонид Карпович, когда Плевакин, отперев дверь квартиры, вполголоса горделиво сообщил:
— Здесь, в этой собственной кооперативной квартире Дома писателей, обитает — кто бы ты думал? — всесоюзно известный литератор-приключенец Роберт Неуловимый. Читал, конечно?
— Одну книжку прочел, «Летучий голландец» прозывается, — также вполголоса ответил Леонид Карпович и, опасаясь, как бы его не услышал автор многочисленных детективно-приключенческих творений, шепотом добавил: — Откровенно говоря, ремесленничество, но занимательно. Умеет, стервец, отвлечь от всего жизненно важного.
— Спасибо за откровенность, — низко поклонился Плевакин. — Самый удобный момент представиться: Роберт Неуловимый собственной персоной приветствует тебя, старого друга, в своей творческой мастерской.
— Изв… Изв… — растерялся и еще больше испугался Леонид Карпович.
— Ничего, не впервые… Пусть, Леонид, мы ремесленники, но тиражам наших детективно-приключенческих книг позавидует сам Лев Толстой, не говоря уже о всех прочих. Мой «Летучий голландец», например, переиздавался тринадцать раз, не считая изданий в других соцстранах. Тираж перевалил за миллион! Каково, а? Мы, литераторы-приключенцы, самые читаемые. Значит, самые любимые, значит, самые нужные. А почему? Да потому, что в наш век трезвого реализма именно мы воспеваем романтику подвига, мужества, героизма. Эту приключенческую романтику мы и кладем на алтарь воспитания молодого поколения, основной массы наших читателей. И ты будешь.