Цена Империи

Мазин Александр Владимирович

«Теперь можно и домой», — подумал Алексей, но не тут-то было.

Глава восьмая,

в которой Алексей Коршунов вынужден подчиниться большинству

— Нельзя возвращаться, Аласейа, никак нельзя! — пылко воскликнул Ахвизра. — Боги тебя любят! Нельзя отказываться от их любви!

— Да, — присоединился к нему Скулди. — На этом берегу Понта еще много богатых римских городов!

— И на кораблях наших еще довольно места для добычи! — поддержал герула рассудительный Агилмунд, у которого сейчас тоже

совсем не рассудительно горели глаза.

— Добычи никогда не бывает много! — строго изрек Диникей, поглаживая сальные косички рыжеватой бороды.

— Жадность фраера сгубила, — пробормотал Коршунов.

Уговаривать их было бесполезно. Бесполезно было говорить, что на следующий год они возьмут вдесятеро больше. Что с каждым днем все увеличивается риск нарваться на легионеров. Эти люди всё делали так. Дорвавшись до еды — ели, пока в животы влезало, дорвавшись до грабежа — грабили, пока мешки не лопались от добычи… А если возмездие настигало раньше, то убегали, отгрызаясь на ходу, теряя добычу и награбленное… Это называлось: «Не повезло».

«Черт с вами, — подумал Коршунов. — Еще один раз…» Еще один такой город — и хорош. Все равно складывать будет уже некуда.

— Ладно, — сказал он. — Будь по-вашему!

— Аласейа! — заорал Ахвизра. — Ты — великий воин! — и испустил боевой клич, от которого у Коршунова заложило уши.

А остальные члены «высшего военного совета»: Агилмунд, Тарвар со Скубой, Скулди, Диникей — улыбались счастливо, словно детишки, которым пообещали купить заветную игрушку.

— Хорошо, — хмуро произнес Коршунов. — Мы поплывем дальше. Но не все.

— Как это — не все? — тут же набычился Диникей, не без основания подозревавший, что Коршунов хочет от него избавиться.

— Ты пойдешь, — успокоил его Алексей. — Не пойдет Беремод со своими…

Тут никто не возражал. Беремод был почти чужим. Да и людей у него осталось — сотни две. Остальных покрошили римляне.

— Ты… — Коршунов посмотрел на Тарвара, — тоже с нами не пойдешь.

— Почему это? — возмутился сын боранского рикса.

«Потому что ты еще слишком молод, а риск слишком велик, — подумал Коршунов. — Потому что если со мной что-то случится, то я хочу, чтобы там, в Крыму, твой отец Крикша не затаил на меня обиды и защитил, если возникнет надобность, мою жену».

— Потому что большая часть наших кораблей заполнена добычей по самые борта, Тарвар. Они — обуза. Я хочу, чтобы ты взял их под свою команду и привел в Херсон. Ты знаешь море и ты — вождь. Ты справишься.

— Скуба тоже справится! — воскликнул Тарвар.

Коршунов наклонился к нему поближе, прошептал в самое ухо:

— Это должен быть ты, а не Скуба. Я тебе потом объясню, почему.

— Я хочу, чтобы именно ты, Тарвар, привел корабли в Херсон, — сказал Алексей сыну Крикши наедине. — Ты будущий рикс. Люди должны тебя видеть вождем! Ты приведешь корабли — и люди увидят: вот Тарвар, сын Крикши, возвратился из победоносного похода! Не важно, что воевали мы все. Важно, что ты станешь тем, кого увидят люди! Этим человеком должен быть ты, а не Скуба, потому что

ты — будущий рикс!

Алексей дал парню время, чтобы переварить сказанное и проникнуться. Мальчишка тщеславен… как все мальчишки, даже если они здесь и считаются воинами.

— И еще, — произнес Коршунов, понизив голос, — есть у меня к тебе личная просьба: взять на сохранение часть моей личной доли и доставить ее в мое поместье, моей жене. Я могу на тебя положиться?

Коршунов его уговорил. Теперь, если они по дороге не нарвутся на римские корабли, если не случится шторма, если… короче, море есть море, но в данном случае море безопаснее суши, и шансов на выживание у парня существенно больше.

«Отлично, — подумал Алексей. — Одного уболтал. Теперь очередь за вторым».

Книвой Коршунов занялся вечером, после ужина. После того, как убедился, что посты расставлены, а дозоры отправлены, ведь все это время Алексея не покидало смутное предчувствие неприятностей. И самой большой неприятностью было бы появление римской армии.

Они шли по песчаному берегу, и море шуршало у них под ногами.

— Такие дела, Фретилыч, — сказал Коршунов, — есть у меня ощущение, что боги любят меня меньше, чем прежде. Только тебе говорю, больше никому.

Парень серьезно кивнул, мол, понял, дальше меня не пойдет.

— Потому, брат, есть у меня к тебе просьба: не ходи с нами. Возвращайся вместе с Тарваром… погоди, не спорь! Возвращайся вместе с Тарваром и проследи, чтобы наша доля добычи досталась роду, а не чужим людям. Ты понимаешь, как это важно?

Книва подумал (он всегда думал, прежде чем ответить на серьезный вопрос, — совершенно не юношеская черта), потом неохотно согласился. С тяжелым вздохом. Очень не хотелось ему уходить. Даже не поглядев толком на страшную и манящую Римскую империю. Но род есть род. Интересы его — прежде всего, никуда не денешься. Это правильный пацан Книва с молоком матери всосал. Его не нужно прельщать будущей славой. Он все понимает и так.

— И еще есть у меня к тебе личная просьба, — продолжал Коршунов. — Поручаю тебе мою собственную долю, половину ее. Передай ее жене моей Рагнасвинте. Даже если я не вернусь, хочу, чтоб она ни в чем не знала недостатка. Сделаешь?

— Сделаю, — в третий раз кивнул Книва и, будучи парнем практичным, тут же спросил: — а вторая половина, куда ее?

— Вторую половину я отдам Тарвару, а он передаст Анастасии, — сказал Коршунов.

— Хорошо ли это? — покривился Книва. — Законную жену с наложницей равнять?

— А вот это, брат, я сам буду решать, — строго произнес Коршунов. — Без твоих советов.

Книва кивнул в четвертый раз. Если Аласейа решил, значит, так и надо. И не ему, Книве, это оспаривать. Не зря его Коршунов почти год строил: когда свое мнение высказать, а когда делать, что сказано.

Нет, Книва славный малый. С большим будущим. Правильно Алексей решил его отослать. Если предчувствия его не обманывают, пусть хоть этот в живых останется. Зря, что ли, они с Генкой спасли его там, на болоте?