Цена короны

Серебряная Татьяна Борисовна

Скорее чувствуя, чем видя ее нерешительность, Тэм повернулась к купцу.

– Я еще раз осмотрю комнату, – громко произнесла она. – Если пойму, что моя госпожа будет там в безопасности, я вернусь.

«Осмотр комнаты» не занял много времени. Судя по тому, как Тэм кивнула, никакая опасность ее госпоже не угрожала. После этого купцу ничего не оставалось, кроме как, преодолев смущение – скорее всего, притворное, – обратиться со своей просьбой к Флайри… и получить согласие.

Строго говоря, купцу следовало этому удивиться. Однако то

ли он был слишком пьян, то ли слишком счастлив… а скорее всего, и то и другое.

– Договорись с корчмарем, – сказала ему Тэм, помогая «госпоже» встать из-за стола. – Пусть поставит вышибалу под твое окно. Толку от него будет немного, но хотя бы поднимет тревогу…

Как и полагается настоящей телохранительнице, Тэм проводила Флайри в комнату, пообещала не задерживаться и ушла. Мрачный молодой человек по имени Харник остался снаружи.

* * *

– Я говорил тебе, что ты двигаешься, как танцуешь?

– Конечно, говорил. На следующий день после того, как мы подписали договор. И потом говорил, в среднем один раз в неделю.

Стены в комнате купца были не покрашены, а затянуты бордовой тканью, которая словно впитывала свет светильников. Впитывала и ничего не отдавала.

– Зря смеешься, – толстяк вяло махнул рукой. – Ладно, ты всегда так. Я плАчу, она смеется…

– А что плакать? – Тэм присела в кресло с пухлыми подушками, недавно обтянутыми темно-коричневым плюшем. – Приятно, когда тебя хвалят, особенно от души.

– А разве когда-то было иначе? Говорят, чужая душа – потемки, но когда такая женщина освещает ее своей красотой…

Тэм усмехнулась, потянулась к корзине с фруктами, достала темно-малиновый плод апайлы, спелый, словно готовый вот-вот лопнуть, и сделала крошечный надрез ножиком.

– Меня не только за красоту держат, – она поднесла фрукт к губам и выдавила в рот немного ароматной мякоти.

– Само собой, – купец с тоской проследил, как она слизывает с губы капельку сока, алую, точно капля крови; потом встал и вытащил из-за кресла запечатанную глиняную бутыль. – Так ты точно не будешь пить?

Наемница швырнула пустую шкурку апайлы на плетеную салфетку и устало откинулась на спинку кресла.

– Мы с тобой это уже обсуждали. Ты же не спаиваешь своего телохранителя… Кстати, неплохой мальчик. Говоришь, он у Вольных учился?

– С тобой ему все равно не сравниться.

– Ну, извини… – наемница пожала плечами. – Я и стОю дороже. Хотя, знаешь, с удовольствием пожила бы пару месяцев при монастыре…

– Хочешь, чтобы тебя погонял какой-нибудь отец-настоятель? Так это я тебе и так устроить могу…

– Фу. Опять ты со своими сальными шуточками. Прошло уже четыре года, а ты… Дай сюда бутыль. Не стоит мыть вином стол.

Она наполнила бокал Реддера.

– Меня переучивать поздно.

– Брось. Учиться никогда не поздно.

– Поздно, поздно… Я старый толстый похабник. Была одна женщина, которая могла меня изменить, но она ушла, и мне…

– Не

замечала, что ты чему-то учился, пока я у тебя служила.

– Говоришь, никогда не поздно? – купец осушил бокал, словно там была родниковая вода. – Мое предложение все еще в силе.

– Что поделать. Ты опоздал, причем буквально на несколько дней. Обидно, понимаю…

– Ну, так давай я тебя перекуплю.

– И что ты будешь делать с Харником? Выгонишь?

– Само собой, зачем мне двое? Кроме тебя, мне никто не нужен.

– Зачем двое? На развод… – Тэм покачала головой. – Ничего не выйдет. Ты знаешь мои правила. Я не расторгаю договор, пока его не нарушил наниматель.

– За это я тебя и уважаю, – купец поднял кубок, словно провозглашал тост. – И сколько ты теперь стоишь?

– Я не продаюсь, – в голосе наемницы появились ледяные нотки. – Я продаю свое искусство владения клинком. В общем… – она откинулась на спинку кресла и добавила мягче – Благородный сайэр назвал цену в полтора раза выше моей обычной ставки.

– Это почти как за койара!

– Женщина-койар стоит раза в два дороже, чем я.

Реддер тяжело вздохнул.

– Я много думал с тех пор, как мы расстались… – купец взял бокал двумя пальцами за ножку и покачал. – И понял: я готов отдать очень много, чтобы вернуть все, как было. И готов отдать еще больше, чтобы начать то, чего не было… Отдать прямо здесь и сейчас.

– Сколько?

– Э-э-э… То есть ты согласна? – в голосе Реддера смешались изумление и надежда.

– Я не говорила, что согласна. Я просто спросила, что в твоем понимании «очень много» и «еще больше». С чем ты согласен расстаться прямо здесь и сейчас.

Повисло молчание. В тишине стало слышно, как потрескивает в светильнике горящее масло.

Часть пятая

Смерть и корона

Глава первая

Служитель смерти

Рыжий язычок пламени задергался, словно пытаясь вытянуться еще немного. Флайри вопросительно посмотрела на него, потом взяла щипцы и сняла нагар.

В черном смолянистом комочке было что-то отвратительное, и она долго стучала щипцами по краю стола, пока не сбила его.

Ночь была непроглядно темной, ни одна из трех лун еще не взошла. Казалось, темнота липнет к стеклам, как огромный ком нагара. Флайри ощутила почти непреодолимое желание распахнуть окно и сдирать ее ногтями, сдирать, понимая, что все равно останутся грязные следы, похожие на потеки.

Комната оказалась чуть просторнее той, что ей предоставили в недоброй памяти «Чаше шипокрыла». Кровати без спинок, одинаковые, как близнецы, стояли у стен – одна справа, другая слева. Толстые шторы, украшенные безыскусной вышивкой, похоже, перекочевали из комнаты, где потолки были выше. Толстый шерстяной плед, работа местной мастерицы, свешивался с кровати, его длинные кисти почти касались дощатого пола.