Цена мира, или Леди для варвара
Шрифт:
Керт невольно шагнул к Илис, но тут же повернулся и вышел, подхватив два огромных ведра.
Когда он вернулся, мать уже раздела гритку, и лицо у Сейлы было странное.
– Поставь воду и уходи, - приказала она, увидев, как сын замер на пороге, не в силах отвести взгляда от нагого женского тела.
Таур нахмурился, но не стал спорить. Дома командиром была мать.
Оставшись одна, женщина тяжело вздохнула, переводя взгляд на неподвижно замершую гритку. Та вела себя так, словно и не поняла, зачем её сюда принесли.
Когда Сейла стянула с девушки
Каково же ей было в открытом море, когда невозможно было даже выйти из каюты?
Сейла сказала себе, что не должна жалеть рыжую, но ничего не могла с собой поделать. С женщиной, которую принёс домой её сын, явно случилась беда.
Чтобы заглушить эту ненужную жалость, Сейла сунула в руки девушки жёсткую мочалку, щедро помакнув ту в жидкое мыло.
– Три себя! – сурово приказала она. – Такой замарашке не место на чистых простынях!
Гритка послушно взяла мочалку, несколько раз вяло провела по голым ногам и опустила её прямо к свежей ране.
– Что ты делаешь? – вскрикнула Сейла, отбирая мочалку. – Стой уже, неумеха!
Она принялась энергично натирать безвольные руки гритки, грудь, спину, почему-то ощущая себя так, как будто купает не женщину лёгкого поведения, а ребёнка. Может быть, потому, что девушка была такой хрупкой и беззащитной, она казалась чистой.
Сейла управилась быстро, вся взмокла, но не отступила, пока не промыла на два раза рыжие густющие волосы. Сначала хотела обрезать спутанные пряди, но снова пожалела дурёху. Боги послали этой гритке испытания, которые, к счастью, не выпали самой Сейле. Разве может она её судить, не зная, что произошло с этой девчонкой?
Сын ждал за дверью, и хмуро взглянул на мать, когда она приотворила дверь. Она ответила ему таким же хмурым взглядом.
– Забирай свою принцессу, - сказала она. – Да погоди, хоть простыню принесу, бесстыдник!
В дверях Сейла обернулась и сказала укоризненно:
– За что ж ты её так, сынок? На ней же места живого нет!
Таур сверкнул глазами, но не ответил. Дожидался, пока мать принесёт простыню, искоса поглядывая на отмытую розовую гритку.
Когда Сейла принесла нижнюю рубашку и простыню, сам продел руки Илис в рукава, одёрнул подол. Как-то беспомощно посмотрел на босые ноги гритки, и снова подхватил девушку на руки.
– Таур! – окликнула его мать. – Держи!
– она протянула ему крепкую деревянную расчёску. – Вели ей расчесать свои лохмы. Если не сделает этого сейчас – утром придётся обрить её наголо, никакая расчёска не возьмёт.
Она
Как же получилось так, что она не научила сына заботиться о том, что он считал своим? Эта несчастная гритка явно не причесывалась всё время, что была в море, просто потому, что у неё не было расчёски. Из вещей у неё вообще было только то, что на ней – платье, нижняя рубашка и туфли.
Сейла поморщилась, приподняв за рукав платье гритки. Обрывки кружева на нём были чернее ночи, а на другом рукаве и вовсе оторваны. Женщина вгляделась повнимательнее и нахмурилась. Кружева, хоть и находились в плачевном состоянии, были тонкой работы и явно очень дорогими. Не веря себе, она развернула платье.
– Это что, белир? – спросила она сама себя, недоверчиво проведя рукой по бархатистой ткани и вынуждена была подтвердить. – Он самый!
Нижняя рубашка из тонкого мягкого полотна, кожаные туфли, сшитые на заказ. Кем же ты была, девочка, если могла себе позволить носить такие дорогие вещи?
Но добило её не это, а серьга, которую Сейла нашла на дне чаши, когда вычерпывала воду после купания.
Ринка ошеломлённо выпрямилась, разглядывая украшение. На её ладони искрился гранями драгоценный тёмно-изумрудный игольд, вправленный в изящную золотую оправу.
Кажется, её мальчику всё же придётся объясниться!
Сейла зажала серьгу в ладони и отправилась в спальню сына.
– Мама! – рявкнул он и поднялся, явно намереваясь захлопнуть дверь перед её носом.
Не тут-то было. Сейла сразу заметила, что хоть гритка и лежала на кровати, а бедро её было обнажено, ничем таким они не занимались. Таур просто обрабатывал рану, которую нанесла Гела. К счастью, неглубокую и чистую. Если и останется шрам, то тонкий, как ниточка. Надо бы принести смолы лига, чтобы заклеила края, но прежде она выяснит, откуда у этой рыжей такие дорогие серьги.
– Что это? – спросила Сейла, поджав губы и протянула на ладони заискрившуюся серьгу.
– Её серёжка, - буркнул сын, ловко выхватив серьгу из рук матери. – Я отдам.
Сейла хмыкнула и подбоченилась.
– Твоему отцу пришлось работать в рудниках целый год, чтобы подарить мне на свадьбу кольцо с игольдом. И то он был меньше этого в три раза! Или ты мне скажешь, кто она, или я запру её в спальне, а тебя поселю на сеновале.
И тут её сын совершил такое кощунство, которое Сейла поклялась не прощать ему никогда. Он подхватил мать под локти и легко вынес из комнаты.
Дверь перед её носом закрылась с сухим щелчком задвижки.
– Потом, мама, - буркнул сын по ту сторону двери.
Конечно, она вскипела, но быстро взяла себя в руки, и, как и собиралась, сходила за смолой и маленькой горелкой. Лучше залить рану сразу, чтобы она не воспалилась, а края стянулись без рубца.
Когда Сейла вернулась, дверь по-прежнему была закрыта. В сердцах забарабанив в неё кулаками, женщина крикнула:
– Я принесла смолу лига!
– Спасибо, - буркнул сын, и так быстро забрал у неё горелку, что Сейла ничего не успела увидеть.