Цена памяти
Шрифт:
— Чёрт, чёрт, чёрт, — бормочет он в изгиб её шеи.
И от глубокого, низкого звука его голоса Гермиона не сдерживается и стонет:
— Я… Я сейчас…
Она не знает, что хочет сказать. Гермиона перестаёт понимать, к чему стремится её тело. Всё напряжение концентрируется в одной точке, по которой кружит палец Малфоя, и Гермионе кажется, что та самая натянувшаяся внутри струна сейчас лопнет, и она…
— Давай, — его вдох скользит по её коже, — давай, Грейнджер.
Она издаёт невнятный звук, что-то между хныканьем и криком,
Это больше, чем она когда-либо могла ожидать.
Гермиона падает обратно на диван, вцепившись в Малфоя, будто он единственное, что удерживает её от полного разрушения, и пытается отдышаться, хватая воздух ртом. Кажется, что все органы внутри неё пропали и осталось лишь трепыхающееся сердце, которое стучит где-то в животе. Каждый удар отдаётся по всему телу, особенно заметно посылая импульс в поясницу. В глазах потемнело, и Гермиона не в состоянии сфокусироваться ни на чём, кроме тепла вокруг и лёгкости внутри.
Она тяжело дышит и даже не сразу чувствует, как Малфой касается губами её влажного виска. От этого всё внутри сжимается.
Ей хочется замереть в этом моменте так долго, как только возможно.
Но Малфой жесток.
— Грейнджер, — нежным, как лёгкий ветер, шёпотом, — ты же девственница?
О, боже.
Вопрос звучит неожиданно в тишине, прерываемой лишь их стонами и сбившимся дыханием.
Гермиона краснеет сильнее, чем это вообще возможно. Горло сводит от смущения, и она не в силах произнести ни слова, поэтому лишь еле-еле склоняет голову в кивке.
Но Малфой улавливает и это движение.
— Так и думал, — бормочет он.
И вдруг, опираясь на ладони, поднимается и отстраняется.
— Что ты делаешь? — вырывается у неё, прежде чем возвращается хоть какая-то способность размышлять или держать себя в руках.
Гермиона не верит себе, когда понимает, как истерично и просяще звучит собственный голос. Но она не способна сдержаться. Она потеряла контроль где-то там между его поцелуями в шею и касаниями к её груди.
Он смотрит на неё слегка изумлённо, и Гермиона на мгновение прикрывает глаза, стараясь навсегда сохранить в голове увиденный образ разгорячённого Малфоя с покрасневшими щеками, затуманенным взором и спадающими на лоб волосами.
Он выглядит безумно.
Безумно прекрасно.
— Грейнджер, я не собираюсь… — он замолкает и качает головой из стороны в сторону, не отводя взгляда от её глаз.
Мерлин, лучше не думать, как выглядит она сама.
Этот взгляд…
Что-то внутри Гермионы сжимается до боли, и ком в горле нарастает до таких размеров, что ей тяжело говорить.
Да что там говорить. Дышать. Ей тяжело дышать.
Гермиона старается втянуть побольше воздуха.
Это не обида и не разочарование. Это чувство, почти болезненное, которое охватывает всё её тело, колет мышцы,
— То есть ты решил просто воспользоваться мной?
Малфоя передёргивает. Он недоуменно смотрит на неё и, приподняв бровь, замечает:
— Кажется, я поступаю ровно наоборот.
Его руки, которые только что обнимали её и были в ней, трясутся.
— Да почему… — не находит слов она, — ты?..
— Ты же это несерьёзно, Грейнджер? — он тяжело вздыхает и несколько раз резко сжимает и разжимает кулаки. — Я не могу так. Не с тобой. Не здесь. На диване Снейпа, ну правда?
Он окидывает её многозначительным взглядом, словно пытается за какой-то жалкий миг донести всё, что сжигает их обоих изнутри.
Сердце в груди вдруг совершает отчаянный кульбит, сбивая дыхание, и Гермиона понимает, что в голове всё смешалось. Какое-то тёмное, порочное, древнее, как сама жизнь, чувство завладевает ей.
Она не верит, что собирается сделать, но это точно не первая и не последняя гениальная мысль, пришедшая в её голову.
Животным броском Гермиона подаётся вперёд, хватает Малфоя руку, сжимая предплечье, и, нащупав второй рукой палочку, аппарирует.
Её тело в таком напряжении, что перемещение проходит почти незаметно. Она и так ощущает слишком много давления.
Малфой отшатывается, опасливо осматриваясь. Но быстро оглядев очертания мебели в темноте, узнаёт помещение.
— Что ты?..
Гермиона встречает его голодный, но встревоженный взгляд и смело смотрит в ответ.
Это спальня и кровать, в которой он чуть не умер.
Но это лучшее, что у них есть.
От взгляда Малфоя по спине бегут мурашки. Его глаза опасно сверкают.
— Мерлин, Грейнджер, ты всегда знаешь все лучше всех, — он не издевается, но голос звучит резко и почти жестоко. — И никому не позволишь решать за себя, ведь так?
Она видит, как что-то внутри него надламывается, когда, так и не отводя взгляда, Гермиона кивает.
Это весь её ответ, и пусть же Малфой, чёрт возьми, просто примет его!
Он не подводит.
Малфой издаёт рык, который жаркой вибрацией ударяется ей в губы, когда он снова целует её.
— Я остановлюсь, если ты… — прямо между влажными касаниями языка.
— Замолчи!
Она сталкивается с ним зубами, когда подаётся к нему всем телом.
Ей не нужно этого слышать. Она знает, что он остановится.
Гермиона доверяет ему.
Она так долго сомневалась в нём, так долго ждала подвоха и изводила своим поведением…
Гермиона знает, что если начнёт задумываться о слишком многом и попробует проанализировать ситуацию, то, возможно, закончит всё. Но ей не хочется останавливаться.
Её «позже», видимо, никогда не наступит.
Кроме того, Гермиона отдаёт себе отчёт, что у них, скорее всего, просто не будет лучшего момента. А она же хотела дать Малфою шанс.
Не совсем такой, но всё же.