Цена притворства
Шрифт:
Он воспринял это как отсрочку. Как возможность исправить то, что ему под силу здесь и сейчас, в этой земной жизни.
А потом он встретил ЕЁ. Ту, из-за которой он каким-то непостижимым образом смог снова почувствовать себя живым.
Девочка, по возрасту немного старше той, которую он покалечил, заставила его окунуться в водоворот эмоций и чувств. Он не мог объяснить себе, что это за чувства, но ему хотелось быть всегда рядом. Этому было невозможно сопротивляться, а ещё он где-то в глубине души знал, что нужен ей — не сейчас, так потом. Ему было
Чем-то она напоминала ему себя самого: всегда окружённая людьми, но безгранично одинокая, постоянно под давлением отца, но не прогибающаяся и не меняющая своих решений.
Слишком быстро она повзрослела. Слишком быстро исчезли ссадины на её коленях, а во взгляде, наоборот, появилось что-то решительное, загадочное, выдержанное.
И он всё чаще ловил себя на том, что исподтишка рассматривает её, каждый раз открывая в её облике что-то для себя новое. Он всегда, так или иначе, на неё смотрел, хоть и делал это незаметно: когда она читала книжку, накручивая на палец прядь волос, или слушала музыку в наушниках.
Он видел, что её это злит. Она интуитивно чувствовала его взгляд, но словить на горячем не могла — и от этого злилась ещё больше. Потребность смотреть на неё превратилась в зависимость, которых у Данилы отродясь не было.
С её отцом Даню свёл случай. Виктор Пылёв когда-то раскрутился на продаже напитка, который выдавал за настоящую кока-колу — за что и получил в бандитских кругах кличку «Витя-Газировка». Сейчас, в более мирное время, его уже никто так не называл. Сейчас он был очень уважаемым человеком, но начиналось всё именно с газировки.
Напиток, по цвету и вкусу напоминающий американский оригинал, он нашёл где-то под Самарой и начал возить в Москву цистернами. Себестоимость его была — копейки. Подгазировать ещё чуток, наклеить на бутылки поддельные этикетки — и кока-кола местного разлива готова.
В конце 80- х, в разгар моды на американские джинсы и любой западный импорт, Витина кока-кола уходила на ура.
Раскрутился он быстро. В отличие от многих коммерсов того времени, Витя-Газировка оказался дальновидным: исправно платил дань и не скупился на достойную «крышу». Кроме того, были у него влиятельные друзья, как из криминального мира, так и из органов. Ушлый Самойлов — бывший офицер комитета госбезопасности, а нынче банкир — до сих пор числился в его близком окружении. И дочь его, Асина подружка, частенько захаживала в дом Пылёвых.
Даня не понимал, что общего может быть между этими двумя детками олигархов. Ася, хоть и с гонором, упрямая и своенравная, но всё же был в ней внутренний стержень. Он-то и выделял её из толпы ей подобных, в то время как её подружка Самойлова была совсем из другого теста. Наверное, только безграничное одиночество Аси Пылёвой могло свести вместе этих двух дочерей олигархов.
Данила готов был поспорить с самим собой: она прекрасно понимала, что друзей на самом деле у неё нет. Есть знакомые — нужные и не нужные, нуждающиеся в тебе или использующие тебя. Взаимовыгода — это всё, что движет так называемой дружбой в её окружении. Если выгода исчезает, заканчивается и дружба. А если тебе нечего предложить, её и вовсе не будет.
Только
Он прекрасно знал, что за глаза Ася называла его «бультерьером». Знать обо всём происходящем в доме Пылёвых — его работа. Вообще, многие высокопоставленные шишки удивились бы, обнаружив, насколько прислуга в их доме осведомлена о личных делах хозяина.
Он знал также и то, что рядом со своей повзрослевшей дочерью мамаша чувствовала себя неуютно. Наверное, поэтому всячески пыталась выделиться на её фоне. Ведь королева должна быть одна!
А ещё он знал, что она ей и не мамаша вовсе. Почему-то от девчонки этот факт до сих пор скрывали.
Насчёт мамаши у Данилы помимо этого были ещё кое-какие подозрения, но подозрения к делу не пришьёшь, а прямо заявить Вите: «Твоя жена что-то против тебя мутит» — было бы весьма неразумно. Жена — это жена, своя рубаха всегда ближе к телу. А Даня всего лишь наёмная сила, которая прикрывала Витину спину.
Какая ирония: он, который таких, как Витя, ликвидировал, стал начальником службы его безопасности.
Впрочем, Снайпер вынужден был признать, что защитник из него получился хреновый, судя по тому, что Витя сейчас покойник. Всё-таки по другую сторону прицела он справлялся с поставленной задачей лучше.
Своего начальника Данила, конечно, уважал, но уж слишком опасные игры тот вёл — за что и поплатился.
Но всё же смерть Пылёва, да и вообще все смерти, которые он повидал на своём веку, не задели его так, как Витина дочь перед своей помолвкой.
В тот вечер он, как всегда, смотрел ей в спину, прямо на родинку на её левой лопатке. Непроизвольно, по привычке. Её гладкая спина была как стекло оптического прицела «Цейс» с меткой цели, остановившейся прямо на сердце. Именно на место этой родинки он много раз наводил прицел собственной винтовки.
Когда девчонка неуклюже дёрнулась, хватаясь руками за воздух, он испугался. Данила был уверен, что не боится никого и ничего, но сейчас впервые понял, как сильно ошибался.
Если бы она только знала, сколько раз он наблюдал то же самое — вряд ли бы пошутила так жестоко. Увидев её лежащей на полу, с этим до боли знакомым пустым и стеклянным взглядом, он в полной мере ощутил, что это такое — отчаяние и бессилие.
Так всегда бывает, когда что-то необратимо теряешь, и только потом начинаешь понимать, как много оно для тебя значило.
В этот момент Снайпер понял: всё, что было для него ценно — разрушено, и это необратимо!
Оттого ещё больше захотелось её придушить, когда она звонко смеялась своей шутке.
Данилу развели как мальца. И главное, кто? — девчуля, которую и так многие были бы не против убрать, не допустив тем слияния Пылёвых и Бестужевых.
А на смену злости вдруг пришла жалость. Давление, которое оказывал на неё собственный отец и с которым она боролась, как могла, затронули потайные струны его души, о наличии которых он даже не догадывался. Она была разменной монетой, марионеткой в руках крупных воротил бизнеса. А кому как не Дане знать, каково это?