Цена Шагала
Шрифт:
– Эй, - сказал Магомед, медленно поднимаясь со стула.
Молодой человек не обратил никакого внимания на его окрик и, пройдя пару метров вперед, остановился у картины, висевшей в углу.
– Эй, брат, - сказал Магомед, приближаясь.
– Вы ко мне?
– обернулся Ян.
– Туда нельзя, - произнес Магомед, указывая на белую крашеную дверь.
– А что там?
– Дирекция.
Надя, сидевшая до того у столика и скучавшая в ожидании интересных посетителей, ощутила в воздухе некую тревогу. Сперва она думала вмешаться в разговор мужчин, потом, повинуясь
– А я как раз хотел поговорить с директором, - начал фатовато одетый молодой человек.
– Занят.
– Кто занят, директор?
– Говорю, занят, - ответил Магомед.
За дверью в этот момент происходили следующие события. Василий Семенович достал из портфеля шесть пачек, символизирующих вожделенные тридцать тысяч и по одной начал передавать их Светлане Алексеевне. Сперва в ход пошли те, что были настоящие. Горлова аккуратно сняла резинку с первой пачки и быстро и умело начала пересчитывать пятидесятидолларовые банкноты. Василий Семенович, в свою очередь, взял экспертизу и спрятал ее во внутренний карман пиджака. Потом он не спеша поднялся и принялся упаковывать картину.
– Все в порядке, - сказала Горлова, лучезарно улыбаясь, переходя ко второй пачке.
– Считайте, считайте, - произнес Василий Семенович.
К концу подсчета второй пачки картина была уже упакована, и Василий Семенович, улыбаясь, подошел как можно ближе к Светлане Алексеевне.
– Ну, вот, девочка, - сказал он, вдруг переходя на неожиданно амикошонский тон.
– Что такое?
– спросила Горлова.
– Неприятности, - сказал Василий Семенович.
– Я вас не понимаю!
– Прекрасно понимаете. Дело в том, дорогая Светлана Алексеевна, что я очень важный покупатель, точнее, покупатель, занимающийся особо важными делами. Вот, изволите ли видеть, - и он достал из кармана небольшую книжечку-удостоверение.
Изучив удостоверение Трегубца, Светлана Алексеевна изменилась в лице:
– Чем обязана?
– Понимаете, Светлана Алексеевна, драгоценная картина, только что перекочевавшая из ваших рук в мои - краденая. Более того, мокрая картинка: владельца-то ее убили.
– Я ничего не знаю, - взвизгнула девушка.
– Ну, это легко установить. В одном я, пожалуй, абсолютно уверен: о том, что она краденая, очень хорошо знает ваш друг.
– Какой друг?
– Аслан Цуладзе. Ведь это он направил к вам эту картинку, не так ли?
У Горловой внутри все похолодело.
– Он, - произнесла она почти шепотом.
– Похвальная откровенность, - сказал Трегубец.
– Надеюсь, вы понимаете, что вляпались основательно: продажа краденого, соучастие в ограблении, убийство, то есть полный набор. Букетик потянет лет так на семь, не меньше.
– Но я, я… - залепетала Горлова.
– Что же делать?
– Вот это уже вопрос деловой, - улыбнулся Василий Семенович.
– А ничего не делать. В первую очередь сейчас вы позвоните Цуладзе, прямо отсюда, из кабинета, и скажете, что с делом все в порядке.
– Как в порядке?
– Слушайте, не перебивайте. Деньги отдадите этой горилле, которая сидит
– Магомед, - пролепетала Светлана.
– Вот-вот, Магомеду. А кроме того, в разговоре с Цуладзе упомяните, как бы невзначай, что сегодня, чисто случайно, к вам забредал человек с Петровки, показывал ориентировочку: разыскиваются-де краденые картины. Показывал фотографии, среди которых была только что проданная Экстер. Скажете, что вы ничем себя не выдали и сумели узнать, что на банду уже практически вышли, а вас спрашивали, не забредал ли к вам кто-нибудь из кавказцев, не предлагал ли картины, и что в разговоре следователь упомянул его фамилию, что вы очень боитесь и что сейчас, прямо сейчас уезжаете и ему советуете сделать то же самое.
– Но я так не могу, - произнесла Светлана Алексеевна.
– Сможете, сможете, не волнуйтесь. Я вас провожу. У вас есть место, где вы можете отсидеться несколько дней так, чтобы Цуладзе не смог вас найти?
– Наверное, я найду. У меня у тети дача в Малаховке.
– Замечательно. Тетя там постоянно живет?
– Нет, тетя в Москве, она больна, но у меня есть ключи.
– И того лучше. Срочно к себе домой, собирайте вещички - и на дачу. Носа оттуда не показывайте, пока я вам не скажу. Поняли меня?
– Поняла.
– Ну и чудно. Звоните.
Дрожащими пальцами Горлова набрала номер и, торопясь, заговорила:
– Аслан? Аслан, слушай, все в порядке, я вещь отдала. Но только вот что: ко мне сегодня с Петровки приходили.
– Зачем?
– спросил Аслан взволнованно.
– Они по всем музеям, галереям ходят, ориентировки дают на краденые вещи.
– Ну?
– Он фотографии показывал, следователь этот, - уточнила Светлана.
– Там Экстер, которую я только что продала. Сказали, что владельца убили, про тебя спрашивали.
– Почему про меня?
– спросил Цуладзе.
– Не знаю, они, видимо, всех спрашивают: не слышала ли я такую фамилию, не приходил ли ко мне кто-нибудь из ваших…
– Каких наших?
– Ну, с Кавказа. Аслан, милый, это очень опасно. Я сейчас срочно уезжаю, я тебе позвоню дня через два.
– Куда? Где Магомед?
– Магомед уже ушел, я отдала ему деньги, - соврала Горлова.
– И ты уезжай, срочно, они явно на тебя вышли.
После чего она быстро повесила трубку.
– Замечательно, - сказал Трегубец.
– Насколько я понимаю, через полчаса ваш возлюбленный будет здесь, поэтому давайте-ка поторапливаться, Светлана Алексеевна. Я сейчас с картиночкой выйду, а вы Магомеда зовите. Деньги отдадите - и на улицу, там я вас буду ждать.
И, следуя собственным словам, Трегубец сложил перед Горловой все шесть пачек, подхватил пакет с Экстер и вышел в основной зал. Проходя мимо Старыгина, он сделал незаметный знак, вышел на улицу и, пройдя несколько метров, уселся в неприметную «шестерку», постаравшись сползти на сидение так, чтобы со стороны невнимательному взгляду было не понятно, что в машине кто-то есть. Минуты через три на улице появился Ян. Он сел на водительское сидение и сразу же тронул автомобиль с места. Коллеги заехали за угол и остановились.