Цена согласия
Шрифт:
— Скажи, в этом и заключается прелесть твоей жизни? — не выдерживаю я, чувствуя, как тяготит молчание. Меня сильно клонит в сон. Неужели нельзя было отложить эту поездку до утра?
— О чем ты? — Костя поворачивается, и наши взгляды ненадолго встречаются.
— Пускать пыль в глаза, вводить людей в заблуждение. Я теперь понимаю, почему ты преуспел в бизнесе и откуда такие рейтинги у Артура Багдасарова. Рафаэль сказал, что ты долгое время был правой рукой этого человека. Сейчас Багдасаров имеет политический вес. Так что со стороны кажется, что у тебя красивая жизнь
— В действительности я заебался просыпаться по утрам и делать одно и то же. — Костя открывает окно сильнее и выкидывает в него вещь, которую крутил в руках с самого дома.
— Что это было? — интересуюсь я.
— Прошлое, — с печальной усмешкой отвечает он.
По его виду я догадываюсь, что больше Костя ничего не скажет про эту вещь, но другие вопросы ведь можно задавать? Не то и правда усну. А может, мной руководит нездоровое любопытство. Не знаю.
— Назови свой любимый фильм. Или что тебе нравится? Например, из еды.
— Что? — щурится Костя. — Зачем тебе это?
— Хочу узнать своего мужа получше. Имею на это право, — ерничаю я.
— Вот я тебе его и предоставляю. Чуть-чуть осталось. Потерпи. И задержись у цветочного магазина, — кивает он на яркую вывеску.
— Ты запоздало решил подарить мне букет? Но одними цветами ты не отделаешься. Я мечтала о свадебном платье. Медовый месяц тоже не был бы лишним.
Костя ничего не отвечает и выходит из машины. Пока он скупает весь цветочный киоск, я открываю карту и смотрю, что находится по указанному в навигаторе адресу. Хоть немного бы иметь представление, куда мы едем. Когда вижу список мест, становится не по себе и по коже бегут холодные мурашки.
Гончаров возвращается с тремя красивыми букетами и бросает их на заднее сиденье.
— Один твой. — Он садится на место и опять достает сигареты.
— Надеюсь, букет не с четным количеством бутонов?
Костя раздраженно закатывает глаза, но мне плевать на его настроение. Может, я тоже не в духе.
— Я не считал. И продавщица тоже. Если так принципиально, то вперед. — Он ведет подбородком в сторону цветов.
Конечно же, я не собираюсь ничего считать, но тревога отчего-то разрастается лишь сильнее и мешает следить за дорогой.
— Ты решил познакомить меня со своей семьей? — все-таки спрашиваю я, когда мы подъезжаем к воротам кладбища.
— Что-то типа того.
Костя выходит из машины, берет в одну руку букеты с заднего сиденья, а вторую подает мне.
Если бы я знала, что будем разгуливать ночью по кладбищам, то оделась бы теплее и взяла зонт. В дороге без конца срывался дождь.
Мы идем с Костей по узким улочкам. Я стараюсь не отставать и смотреть под ноги, чтобы не упасть, хотя он и держит меня за руку. Гончаров ступает уверенно и через пять минут останавливается у одного из многочисленных памятников. Отпускает мою руку и кладет букеты на надгробие. Стоит какое-то время молча и тяжело дышит. Лишь спустя целую вечность, когда с неба вновь начинают срываться капли дождя, тихо говорит:
— После смерти сына я
— А сейчас, получается, можешь?
Паника колотит за ребрами. Гончаров говорит с таким видом, словно давно похоронил себя вместе с этими людьми под гранитными плитами.
— А сейчас могу. Лишь благодаря желанию поскорее закрыть долги и выполнить обязательства перед Багдасаровым я пахал как проклятый сутками напролет. За четыре года достиг того, чего многие и за всю жизнь не добиваются, чтобы потом найти всех виновных в смерти близких людей и сделать то, что следовало сделать еще четыре года назад.
— Куваев к этому как-то причастен? — осеняет меня догадкой.
— Отчасти. С Вадимом у нас давние счеты. Но моя основная цель — это Антипов. До него сейчас не так просто добраться. И как ты, наверное, понимаешь, я собираюсь не посадить всю эту шваль в тюрьму, а навсегда от нее избавиться.
— Антипов? Мэр города? — охаю я, складывая один к одному. — Он же совсем недавно им стал. И ты собираешься его убить? Ты ведь понимаешь, что…
— Сделал бы это дважды, если бы у меня была такая возможность, — перебивает Гончаров.
Эти слова должны были напугать, но вместо этого я поворачиваюсь к памятнику и пытаюсь рассмотреть черты лица Костиного сына. И опять ловлю себя на мысли, что ничего общего с Кириллом у Гончарова нет.
— Кирилл мне не родной сын, — подтверждает Костя мои догадки. — С Мариной мы встретились, когда мальчику было два года. Я полюбил обоих, привязался, и в итоге сам же всё и разрушил.
— И какова моя роль во всем этом? — спрашиваю шепотом и обнимаю себя за плечи. Нервничаю так сильно, что даже не ощущаю капель дождя на лице.
— А сама как думаешь?
— Рафаэль сказал, что я могу забыть о своей прежней жизни и вскоре мне предстоит уехать из страны… Это правда?
— Если меня посадят, то мои деньги не должны достаться стервятникам. Распродашь имущество, Раф поможет перевести всё на его имя за границу. Поживешь там какое-то время, пока он не уладит нюансы и шумиха вокруг моего имени не уляжется. Может даже случиться так, что меня не будет в живых. Тогда станешь богатой вдовой. Ты же об этом мечтала?
Все ругательства, которые я не стала произносить в спальне, обрушиваются на Гончарова сейчас.