Цена сокровищ: Опасные тайны Китеж-града

Езерская Елена

– Я не верю в случайности, – сказал следователь, провожая меня взглядом. – Полагаю, мы еще встретимся.

– Надеюсь, что нет. Всего хорошего, – откланялся я.

– Вашими бы устами…

Эта словесная перепалка уже начинала надоедать мне, но я был готов ответить на подтекст, который следователь вложил в свою заключительную фразу. И в этот момент неожиданно проснулся мой мобильный. Звонила Анна Петровна. Она делала это в исключительных случаях, так что я невольно вздрогнул, словно ощутив какое-то недоброе предчувствие. Говорить на шумной улице не хотелось, и я, повернувшись спиной к следователю,

ответил:

– Слушаю…

А мне ответил совершенно незнакомый мужской голос:

– Игорь Сергеевич? Вас беспокоит оперуполномоченный Иванов Василий Степанович. Здесь, в вашей квартире, случилось несчастье с Горчаковой Анной Петровной, вашей соседкой. Она дала нам этот телефон и попросила перезвонить вам. Пожалуйста, приезжайте домой. Это срочно.

Дежа-вю… Земля снова куда-то поплыла. И что-то случилось с резкостью в глазах.

Наверное, жара.

– Мне надо идти. – Я вынужден был повернуться к следователю, который с неподдельным вниманием наблюдал за этим разговором. – Прощайте.

– Как скажете. – Парчевский тоже поднялся из-за стола, и я чувствовал на себе его пристальный взгляд до тех пор, пока не вышел из торгового центра…

Дома творилось что-то невообразимое. За столом консьержки сидел какой-то молодой человек и что-то писал со слов дежурной, которая стояла рядом с виноватым и страдальческим видом. Вездесущая Глафира Игнатьевна, которая на сегодня взяла выходной и собиралась ехать на дачу, когда все произошло, встретила меня еще у подъезда и сопровождала до самого лифта, без умолку тараторя про то, что вот, если бы я сегодня дежурила, такого бы не случилось. А еще жалела меня, вещи и Анну Петровну. Она так и преследовала бы меня до самой квартиры, но споткнулась о мой взгляд и замерла перед входом в кабину. «Как же вот это все…» – были ее последние слова, которые я расслышал, двери лифта закрылись, и я поднялся в кабине один.

На лестничной площадке было непривычно многолюдно, я узнал в стоявших на лестничных пролетах и у двери моей квартиры соседей с четвертого, седьмого и даже двенадцатого этажей. При моем появлении кое-кто из них засуетился и исчез, но у большинства любопытство пересилило сочувствие – каждый так и норовил заглянуть в мою квартиру и получше рассмотреть, что там происходит. А посмотреть действительно было на что! Не знаю, откуда ко мне пришло странное чувство непоколебимого спокойствия, но только оно и помогло выдержать натиск людей и обстоятельств. Кажется, в обиходе это состояние называют чувством самосохранения.

Бардак начинался уже от входной двери. Дверцы гарнитура в прихожей были раскрыты, я бы сказал – демонстративно распахнуты, вещи сброшены с вешалок, выкинуты из шкафов и беспорядочно свалены на пол, обувь вынута из обувного шкафчика и разбросана по всему коридору. В зале картина дополнялась перевернутыми стульями, поднятыми с кресел и дивана подушками сидений, тремя незнакомыми мне мужчинами, в которых угадывались небольшие оперативные чины, которые все осматривали, фотографировали, замеряли и описывали, и мамой, сиротливо сидевшей на подлокотнике дивана и тихо всхлипывавшей от каждого звука. Увидев меня, она соскочила с места и бросилась меня обнимать и что-то причитать про мебель и паркет. Я осторожно ее отстранил – ну влез кто-то в

квартиру, что я – первый? Меня больше беспокоила Анна Петровна, я оглянулся и нигде не увидел ее.

– Вы Игорь Сергеевич? – обратился ко мне молодой человек с острым веснушчатым лицом. – Лейтенант Иванов.

– А где Анна Петровна? – спросил я.

– Ее уже повезли в больницу, как-никак сотрясение мозга. По внешнему осмотру, говорят, незначительное, но, наверное, там сделают рентген. Вы не волнуйтесь, думаю, с нею все будет хорошо. Хотя, конечно, такие стрессы в ее возрасте…

– Как это случилось? – Что-то в картине происшествия смущало, но я пока еще не мог понять, что именно беспокоило меня.

– Пока у нас нет полного представления о случившемся, но в общих чертах можно восстановить очередность событий. – Оперуполномоченный посмотрел в свои записи. – Около двенадцати часов двое неизвестных вошли в подъезд, представились консьержке сотрудниками милиции, показав какие-то корочки, сказали, что у них есть ордер на обыск вашей квартиры, и попросили проводить их к вам. Консьержка сказала, что вы ушли еще в десять и дома никого нет, тогда они предупредили, что поднимутся на этаж и будут вас ждать около квартиры. Лиц она, конечно, не запомнила, судя по всему, старушка не на шутку перепугалась…

– Конечно, – немедленно встряла с комментариями мама, – вот была бы сегодня Глафира Игнатьевна, она бы сама за ними до квартиры поднялась, а прежде еще и в милицию позвонила и удостоверения проверила.

– Это правда. – Я кивнул удивленно приподнявшему брови лейтенанту. – Есть у нас такой персонаж, добровольный помощник милиции и родителей. Я не шучу – у нее редкая наблюдательность и для ее возраста невероятно цепкая память на все. Кстати, она там внизу мается от скуки, вы ее порасспрашивайте, у Глафиры Игнатьевны есть привычка наблюдать за всем, что происходит вокруг и около подъезда, из окна своей лоджии.

– Учту, – кивнул лейтенант и продолжил: – Далее все происходило примерно так: оказавшись на этаже, неизвестные, как я предполагаю, прозвонили квартиры соседей и, убедившись, что из них дома никого нет, на всякий случай позвонили и к вам. И тут их встретила ваша соседка, как я понял, она поливала цветы и у нее есть ключ от вашей квартиры (краем глаза я увидел, как неприязненная судорога пробежала по маминому лицу). Итак, она открыла дверь, неизвестные и ей тоже заморочили голову своими удостоверениями и ордером, прошли в квартиру, стали осматриваться, а Горчакова взялась звонить вам, чтобы предупредить. Дальше она ничего не помнит – получила удар по голове. Сколько она так лежала, не знает, но, судя по хронометражу, не менее получаса. Вполне достаточно, чтобы навести шмон по всей квартире.

– Шмон? – взвилась мама.

– Умоляю, – сердито обернулся я к ней, – не надо благородного филологического возмущения, ты слышишь эти слова каждый день в своих любимых сериалах.

– Да уж, эти сериалы, – многозначительно усмехнулся лейтенант, – в общем, когда Горчакова пришла в себя, она вызвала милицию, а дежурная, принявшая ее звонок, – уже «скорую помощь». Потом приехали мы, Горчакову при нас увезли в больницу, с ней поехал пожилой мужчина, как я понимаю, ваш отец. Им Горчакова тоже успела дозвониться.