Цена твоего молчания
Шрифт:
Пашка направился к вновь прибывшим, бросив мне напоследок виноватый взгляд. Но что это меняло? Абсолютно ничего! Злость с обидой, клубившиеся в груди темной массой, настойчиво требовали выхода, мешая спокойно дышать. А широкая улыбка на лице друга, который на правах хозяина представлял Енота с компанией своим друзьям, бесила меня еще сильнее.
Как он мог? Зачем?
Пашка прекрасно знал о моем отношении к Борщевскому. Вкратце я ему рассказывала о нескольких наших встречах с этим недоделанным хлыщом в стенах родного университета, но, правда, никогда не доходила
Друг сочувствовал, и я и подумать не могла, что он решит провернуть такое!
Я отступала медленно, все дальше в тень, отчаянно надеясь, что меня никто не заметит. Уйду подальше, отдышусь, и придумаю, как вести себя дальше. Шаг…еще шаг…
Но удача определенно отвернулась от меня сегодня.
Потому что я вряд ли отошла больше, чем на три метра, когда Енот повернулся и, понимающе усмехнувшись, мне подмигнул.
— Насть, ты чего там мерзнешь? — и такая радость на лице, словно и не было между нами ничего, — давай к нам! Выпьем с тобой на брудершафт, я давно мечтал! Поговорим, расслабимся! Пойдем!
Останавливаюсь резко, будто налетаю спиной на невидимую стену. Не из-за предложения — само собой, пить с Борщевским не стану даже под пытками. А из-за чересчур веселого Пашки, который тоже оборачивается и уверенно машет мне рукой, приглашая к столу.
И это выводит меня из себя окончательно.
Я подлетаю к другу в доли секунды, еле сдерживаясь, чтобы не ляпнуть что-то матом и при всех. Совсем неласково, но до предела красноречиво, хватаю его за локоть и тащу в сторону дома. Не давая даже шанса вырваться и не обращая внимания на удивленные взгляды окружающих. И стараясь даже краем глаза не смотреть на Борщевского с его прихлебалами.
— Настя! Настя, стой! — Пашка упирается и останавливает меня в тот момент, когда крыльцо дома остается за нашими спинами. Вряд ли больше, чем в десятке метров, но все же. Я бы хотела отойти еще дальше, чтобы даже любопытные взгляды нас не достигали, но друг категорически отказывается подчиниться, разворачивая меня к себе лицом, — что на тебя нашло?
— Это ты серьезно? Ты, правда, не догадываешься? — злость клокочет в горле, но я из последних сил стараюсь «фильтровать» слова.
— Нет, — качает головой рыжий, я у меня кулаки сжимаются сами собой, — ты вообще сегодня странно себя ведешь…
— Ага, это я странная, — перебиваю я его, выдергивая руку из теплых пальцев, — и это вовсе не из-за того, что лучший друг мне бездарно соврал! Какого черта, Пашка? Нафига ты притащил этого урода? Ты же знал, насколько я его терпеть не могу! Я же тебе рассказывала!
— Брось, Настя, — качает головой парень, нервно почесав затылок, — ну что там такого случилось? Подумаешь, пошутил неудачно пару раз, а ты обиделась!
— Неудачно пошутил? — голос взлетел на две октавы, а затем сорвался от переполняющих меня эмоций. В голосе рыжего было столько пренебрежения к моим претензиям, что к глазам подкатили слезы,
— Да все я знаю, — отмахнулся друг, пожав плечами, отчего у меня на пару секунд пропал дар речи, — Егор рассказал. Ничего криминального же, просто небольшое недопонимание…
— Егор рассказал, — цежу сквозь зубы в крайнем бешенстве, — какая прелесть! Теперь его слова куда правдивей моих? Так? И давно он для тебя Егор? Пашка, включи наконец-то мозг! Ты вспомни, как он относился к тебе в школе! И дня не проходило, чтобы этот мудак не сказал или не сделал какую-нибудь гадость! А как он издевался над тобой на физкультуре? Ты все забыл?
— Настя, ну что ты начинаешь! — теперь уже и Пашка начал злиться, недовольно тряхнув головой, — а ведь он именно про это и говорил! Школа уже давно в прошлом, мы выросли! А ты никак детские обиды забыть не можешь! А, между прочим, мы уже повзрослели!
— Да что ты говоришь, — с ядовитым сарказмом фыркнула в ответ, прищурившись, — и он решил приехать и продемонстрировать это лично?
— Он решил извиниться! Он хочет, чтобы мы начали нормально общаться! Как взрослые люди!
— И ты ему поверил?
Даже злость схлынула, оставив после себя только жгучую обиду пополам с разочарованием. Пашка, судя по всему, реально верил в то, что говорил. И я не понимала, каким образом Борщевскому удалось заставить его забыть школьные годы и убедить в добрых намерениях. Хотя где доброта, а где Борщевский! Это же разные вселенные!
— А почему нет? По крайней мере, он не истерит и не вешает на тебя всех собак только из-за того, что ты отлупила его учебником в восьмом классе!
Слова друга отдались болью в душе…
Значит, когда я ищу у него поддержку и сочувствие, я истерю? Неужели для него это именно так…
— Ладно, пусть будет по твоему, — киваю почти спокойно, но ноги сами по себе делают полшага назад, лучше слов демонстрируя мое неприятие, — я истеричка, а Егорушка святой и жаждет стать друзьями…но почему ты мне не сказал? Почему надо было делать это втихаря?!
Я ждала ответа, но Пашка молчал. Перетаптывался с ноги на ногу, рассматривая что-то под своими ботинками и засунув руки в карманы толстовки. Вздыхал, словно собираясь с мыслями, а после снова передумывая говорить. Бросал на меня короткие быстрые взгляды…
И я не выдержала.
— Паш? — тихое, но настойчивое, и друга словно прорывает.
— Что, Паш? Боялся я, понимаешь? Боялся, что ты откажешься и просто не приедешь! Просто пойдешь на принцип и все! А это глупо, Настя!
— Может и глупо, — соглашаюсь я, обхватывая за плечи, — пусть так. Но то, что сделал ты — подло. Просто подло, и все.
Рыжий темнеет лицом — это заметно даже в неверном искусственном освещении. Сжимает кулаки и будто становится выше и шире в плечах, но я не боюсь. Точно знаю, что он видит разочарование и обиду на моем лице, и даже не собираюсь прятать своих эмоций. И совсем не уверена, что на этот раз нам удастся легко и просто помириться и начать общаться, как раньше…