Цена времени. Книга 3
Шрифт:
— Как дела с моей просьбой? — Сменил я тему разговора.
— Вот, — Никон протянул мне широкий лист, на котором ровным столбиком были аккуратно выведены буквы. Не те закорючки, что я видел во всех русских текстах этого времени, которые едва ли можно было сходу разобрать, а вполне лаконичные, привычные моему взгляду буквы. Взяв за основу устаревшую кириллицу, митрополит по моей просьбе и моему же описанию упростил символы, доведя их до приятного глазу вида. Да, это всё же был не тот шрифт, каким писали в двадцать первом веке. Однако очень близко к этому.
— Отлично, — С придыханием произнёс я, сжимая в руках драгоценный лист.
— Однако мнится мне, что не примут священники сей уклад
— Хм, — Я на мгновение задумался. Нет, ну а что мне дело до святых писаний? Пусть себе хоть на иврите молятся. Мне же нужна строгая практичность и лёгкость лишь в тех текстах, которые я буду читать и которые буду писать. В письмах, докладах, отчeтах. — Тогда не будем покамест их дёргать. Пущай пишут по-старинке, по заповедям священных предков.
— Свет истины льётся из уст твоих, княже, — Хитро улыбнулся митрополит. Он впервые назвал меня вот так. «Княже»? Это что же получается? Он признал меня как законного правителя? — Пойдём в храм, нам нужно многое обсудить о будущих делах. — Произнёс Никон, вырывая меня из размышлений.
Я ещё мгновение постоял в немом раздумье, но вскоре в стороне раздался быстрый топот. По дощатому полу крепостной стены спешил ко мне купец Мстислав в сопровождении Генриха и моего личного шпиона Лаврентия. Они в последние дни работали над общей задачей: Мстислав и Генрих со своими связям среди купечества и дворянства активно собирали информацию, а Лаврентий, пользуясь своими навыками и талантами контрразведчика, обрабатывал её и принимал оперативные решения, первоначально взяв на то моё разрешение. В общем, боролись с очагами недовольства, порой прибегая к довольно радикальным, но очень эффективным методам.
— Про либертате попули! — Выкрикнули Генрих и Лаврентий на не очень чистой латыни революционное приветствие, не останавливаясь, но ударив правой рукой в грудь. Эта фраза значит «За свободу народа» и была выбрана мною не просто так.
— Эт патрие! — (То есть «И Отечества») Ответил я в такт им. — Что стряслось, господа? К чему такая спешка? — Галантно поинтересовался я на непривычный мне манер.
— Саша, в порт вошёл корабль Мартина, — С улыбкой сообщил Генрих. — С ним несколько грамотных иноземцев, что пожелали служить тебе.
— Прекрасно! — Едва ли не запрыгал на месте я. Но тут я вспомнил про приглашение митрополита. Поговорить с ним мне тоже безумно хотелось. Да и прояснить момент с моим негласным титулом было нужно как можно скорее. — Вы можете проверить этих иноземцев? — обратился я к своей шпионской троице — Ежели счeт ведут хорошо, да науку или языки какие знают, то принимайте. А если просто оборванцы какие — отказывайте не раздумывая. — Лаврентий с Генрихом переглянулись и, одновременно кивнув, согласились. Они получили от меня ещё несколько распоряжений, после чего также быстро удалились встречать будущих кадров для государства. Я же, тяжело вздохнув, направился в сторону величественного Софийского собора.
Интерлюдия. Лаврентий.
До порта добрались на удивление быстро. Нужный корабль, на который указал герр Майер, и вовсе плавно покачивался на лeгких волнах совсем рядом. Встретившись с хозяином судна, Майер тепло поприветствовал его и представил меня и купца Мстислава. Меня не особо интересовал этот немецкий купчишка, хотя, конечно когда он узнал, что командир не смог его встретить, как-то странно дёрнул щекой, то ли расстроившись, то ли расслабившись.
— А я ведь хотел сказать ему спасибо за совет с квашеной капустой! — То ли притворялся, то ли на самом деле был очень огорчён купец. Я, по правде говоря, не понимал того, что он говорит, однако герра Майера, что переводил его речь для меня, слушал внимательно. — Я ведь столько людей да денег сберёг, когда у моряков
Вскоре с корабля на берег сошли пол дюжины мужчин в немецких кафтанах и платьях. На фоне четырёх откровенно богатых, двое смотрелись как-то бедно, однако я не привык делать поспешных выводов, а потому, с помощью герра Майера, приступил к проверке знаний этих немецких розмыслов.
С четырьмя богато одетыми господами проблем не возникло. Двое из них владели французским, один был германцем, а последний прибыл из Англии. Да помимо своих родных, каждый владел ещё одним, а то и более, языками. Все добро считали, двое знали инженерное дело, один был лекарем добрым, а один — алхимиком. Но вот как только мы стали опрашивать первого не столь богато одетого немца, тот сразу себя выдал. Считал он из рук вон худо, а на своём родном германском и то с трудом выражался. По нашим лицам, он, должно быть, понял, что обмануть здесь никого не вышло, а потому поспешил затеряться в толпе. Оставался последний немец, который, наверное, также был простым бродягой, а не розмыслом. Он имел длинную бороду и волосы светлого цвета, а на голове носил причудливую чeрную шапку.
— Откуда вы прибыли? — Спросил я его на германском. Он на мгновение смутился, но вскоре, подумав, дал ответ.
— Я есть прибыть из Итальянская земля… — Немец запнулся, но я жестом показал, что продолжать не нужно. Если Италия, значит латынь, а в ней я не шибко силён. Зато герр Майер без проблем на ней изъясняется. Однако то, что он понял германскую речь, владея латынью, как родным языком, уже говорит о том, что перед нами не совсем дурак.
— Спокойно, господин, вы можете говорить на латыни. — Пролепетал Генрих. Широко раскрыв глаза, мужчина улыбнулся.
— О, спасибо, господин! — Мне оставалось лишь слушать моментальный перевод Майера. — Я приплыл из Флорентийской республики. Был рождён близ города…
— Не нужно. — Прервал его я. — Это лишнее. Спроси у него, сколько будет, ежели взять сто двадцать шесть и прибавить семнадцать. — Генрих перевёл вопрос и итальянец, нахмурившись, почти сразу выдал ответ.
— Сто сорок три. — Перевeл его ответ Майер.
— Чем вы занимались на Родине? — Задал следующий шаблонный вопрос Генрих.
— Я был художником, — Он достал из своего громадного сундука несколько больших картин. Я взял первую попавшуюся и скривился. На ней был нарисован человек с четырьмя ногами и четырьмя руками, да к тому же ещё и полностью нагой! Я вернул её художнику и взял другую. Ну вот, это уже куда как лучше! С плоской картины на меня смотрели глаза женщины в тёмном одеянии и, слегка улыбаясь, глядели будто бы в душу. Однако, он явно мастерский богомаз, каких поискать. Иконы наверное расписывал у себя в Италии, али храмы. Командир сказывал, что у латинян много чего с православное верой схоже. Хотя и разного не мало.
— Очень интересно, — Протянул на русском Генрих, рассматривая ту самую картину нагого человека. — Только художник?
— О, нет, — Опомнился латинянин. — Ещё можете взглянуть на это. — Он достал из того же сундука несколько бумажных листов, исписанных разными зарисовками, какие я видел у французского мастера Жака в Борках. Только здесь, похоже, что-то более необычное и, видимо, невозможное. Хотя, после того, как я видел, как взлетает воздушный шар от горящих в печи опилок и как летают ракеты, сея смерть в стане врага, меня уже едва ли что-то удивит. — Я работал архитектором и военным инженером, где меня обучили многим механизмам. — С лёгкой гордостью заявил он.