Цена жизни. Книга 2
Шрифт:
— А может такое быть, что это попробовал провернуть сам Оттон?
— Я уверен, что нет, — уверенно заявил я. — Участие воеводы совершенно очевидно, установить его партнёра тоже вполне реально, да и вообще такие вещи сложно удержать в секрете. Мы можем на этом основании отказать в возмещении, и тогда получится, что герцог сам отдал воеводе часть своего золота, да ещё и получил при этом репутацию грабителя. И даже если представить, что его участие останется неизвестным, мы можем просто отказаться возмещать ущерб — триста ластов золота могут перевесить урон репутации. Конечно, для нас репутация на самом деле важнее, но
— Тогда нам надо как-то узнать, кто причастен, — заметила Ленка. — И потом уже думать, что с ним можно сделать.
— Лучше всего было бы расспросить воеводу, — пожал я плечами, — но не думаю, что у нас получится пригласить его в подвал к Антону. Мне кажется, надо просто связаться с герцогом — пусть он разберётся, где у него течёт, и на кого шпион работает. Надеюсь, Оттон не откажется сообщить нам имя.
— Ну хорошо, с этим возможным партнёром воеводы пока неясно, — согласилась Ленка. — Зато всё ясно с самим воеводой. Что мы с ним сделаем? Для какого задания готовить команду?
— А что нам надо с ним сделать? — с искренним интересом спросил я. — Что ты предлагаешь?
— Ну как что сделать? — растерялась она. — Он же пират, разве нет? Значит, его надо как-то наказать, чтобы другим неповадно было.
— Здесь не всё так просто, Лен, — вздохнул я. — Можно даже сказать, всё очень сложно. Похоже, ты не совсем понимаешь, в чём суть польского пиратства. Дело в том, что они не пираты в привычном нам смысле слова. Они не грабят дирижабли, и, как правило, обходятся безо всяких абордажей. Они просто берут плату за пролёт — достаточно приемлемую плату, обычно пять процентов от стоимости груза. Торговцев такая ситуация вполне устраивает, так что всё, как правило, происходит ко взаимному удовлетворению. Но для нас это было, разумеется, неприемлемо — от пятнадцати ластов золота у воеводы морда бы треснула. И в результате выходит, что формально мы для всех контрабандисты, причём оказавшие вооружённое сопротивление силам правопорядка. Совершенно не удивлюсь, если они нам выставят претензию.
— Уже выставили, господин, — подала голос Есения Жданова. — Я буквально только что получила официальное письмо от воеводы Торуни, и ещё не успела доложить. Воевода выражает своё возмущение незаконным пролётом через территорию воеводства, нападением на дирижабль таможенной службы, и требует возмещения ущерба и примерного наказания виновных.
— О, вот ещё один интересный момент, — подчеркнул я. — Не слишком ли быстро воевода выяснил реального фрахтователя? Мы ведь это не объявляли. Явно он с самого начала знал, чей дирижабль пытается перехватить.
— Что мне ответить на его письмо? — деловито поинтересовалась Есения.
— Ответь в том ключе, что ни на какой дирижабль таможенной службы мы не нападали. Наоборот, это наш дирижабль был атакован неизвестным дирижаблем без опознавательных знаков, и с нашей стороны имела место исключительно самооборона с ограниченным применением силы. Это общая линия, которой мы будем придерживаться.
Жданова понятливо кивнула, быстро записывая что-то в блокноте.
— Погоди, Кени, — наконец, отошла от ступора Ленка. — Это что же получается? Что мы контрабандисты
— Оцени юмор ситуации, — я усмехнулся её потрясённому виду. — И как нам наказывать воеводу в таком случае? Если будет известно, что мы ему что-то сделали, то мы из контрабандистов превратимся в бандитов. А если наказать его так, что никто этого с нами не свяжет, то что это будет за наказание?
* * *
— Заходи, Вернер, — приветливо сказал герцог, — только тебя и ждём. Что ж, господа, раз мы, наконец, собрались, начнём. Трат у нас намечается многовато. Я бы сказал, даже слишком много. Давайте обсуждать: что нам совершенно необходимо, что можно отложить, а на чём получится немного сэкономить. Вернер, тебе слово. Выскажешься первым?
— Конечно, ваше высочество, — почтительно отозвался Вернер Фогт, камергер[8] герцога Баварского.
[ 8 — Камергер — придворный чин, в данном случае чиновник, который ведает казной герцога.]
— Кстати, спрошу, пока не забыл… Как там прошла передача золота?
— Всё прошло нормально, ваше высочество. От Арди сообщили, что доставка прошла успешно. Наш представитель проконтролировал закладку в хранилище, никаких претензий к Арди нет.
— Мне сказали, что в Польше у них были какие-то проблемы.
— Пустяки, ваше высочество. Поляки разок попытались приблизиться, люди Арди их отогнали.
— Всего лишь попытались приблизиться? — с недоумением переспросил герцог. — Мне сказали, что там бой был. Что, не было никакого боя?
— Вроде немного постреляли, и всё, — небрежно махнул рукой Фогт. — Да и то мне кажется, что Арди сильно преувеличил насчёт боя. Наверняка просто решил набить себе цену.
— Барон не произвёл на меня впечатления человека, который любит приврать, — с сомнением сказал герцог. — Впрочем, это неважно. Мне вот что непонятно — откуда поляки узнали про золото?
— Поляки никак не могли узнать про золото, ваше высочество, — твёрдо ответил Вернер. — Я уверен, что они просто увидели торговца и решили его немного пощипать. Если бы они знали про золото, то вряд ли отступили бы так легко.
— То есть ты уверен, что никакой информации о передаче золота от нас не ушло?
— Я уверен, ваше высочество, — подтвердил Фогт.
— А что насчёт твоих подчинённых, которые знали о передаче? Мог кто-то из них слить эту информацию?
— Я их обязательно проверю, ваше высочество, — пообещал Вернер, — но думаю, что никакой информации от них не уходило.
— То есть это действительно было случайностью, Вернер? И поляки ничего не знали?
— У меня нет в этом никаких сомнений, ваше высочество, — уверенно ответил тот. — Они не знали.
— Ну раз ты так говоришь… — вздохнул герцог и нажал незаметную кнопку.
В комнате немедленно появились двое гвардейцев, и Оттон кивком показал им на Вернера.
— Вниз его, — распорядился герцог.
— Ваше высочество! — растерянно воскликнул Фогт. — Что это значит?! За что?!
— Видишь ли, Вернер, — всё же решил объяснить Оттон, — ты сейчас слишком много врал. Ты соврал, что поляки ничего не знали, ты соврал, что информация от нас не уходила, но сказал правду, что твои сотрудники ничего не сливали. Какой отсюда вывод можно сделать?