Центр

Морозов Александр Павлович

— Что я должна сделать? — почти беззвучно шевеля губами под самым Юриным ухом, спросила Катя. Но на том краю стола услышали.

— Для начала ты сделаешь так, чтобы Карданов работал под твоим началом. Он будет знать, что это я просила тебя об этом, и лет через пять сам придет ко мне. Репетиторство — пройденный этап. Натаскиванье перед экзаменами и прочее — это несолидно. Нужны настоящие знания: языки, математика, музыка, может быть, кое-что из философии. Поэтому у моего сына должен быть гувернер. Я смогу положить ему в месяц четыреста рублей. Впрочем,

это уже не для тебя. Можешь принять к сведению для общего развития.

Маленькая женщина поманила Катю пальцем, и та медленно протянула руку к цветному стеклянному шару. Юра воспользовался этим моментом и, повернувшись боком, бесшумно выскользнул из каменной палаты. Он, не задерживаясь, прошел коридор и рванул дверь на кухню. Он спешил, но все-таки Катя опередила его, она была на кухне, стояла около газовой плиты и дослеживала момент, когда закипит чайник.

«Жаль, что я не вернулся о т т у д а первым, — подумал он, — тогда бы я ни в чем уже не сомневался».

Гончаров обнял ее сзади, она напряглась и хотела отстраниться, но он, лицом раздвигая золотистую прядь, поцеловал ее в шею и мягко, одними губами, стал жевать ее ухо. Катя шумно вздохнула и порывисто, одним движением повернулась к нему, сразу оказавшись в его объятиях.

— Ну что ты, Юрочка, что ты? Разве так можно? Ведь год, ты подумай, больше года…

— Все будет, как прежде. Я больше не могу т а к. Прости… Ну успокойся, не надо так. Но я хочу вчистую. Я тебе обещаю, больше ничего не будет. Только сейчас я не хочу, чтобы э т о на мне висело.

— Что я должна сделать?

— С Витькой… устрой. Не задерживай его прохождение…

Она кивнула головой, и… больше не было слов. Только ее рука, отведенная за спину, повернула тумблер горящей конфорки в горизонтальное положение.

XXXI

Карданова как-то очень ловко подвели к этой двери. Утром ему позвонила женщина-кадровик из Института Сухорученкова и спросила, не может ли он подъехать, чтобы кое-что уточнить. Он сказал, что может, и уже через час входил к ней в кабинет. «Кое-что уточнить» оказалось каким-то очень уж странным занятием. Аглая Никифоровна водила тщательно ухоженным указательным пальцем по строчкам его анкеты, быстро читала вслух, время от времени поднимала лицо и, мягко улыбаясь, спрашивала:

— Так?

На что Карданов, естественно, кивал головой или произносил столь же содержательный, как и вопрос, ответ:

— Так.

Вот так они мирно беседовали минут пять, а потом в кабинет заглянул завотделом сетевого планирования и управления Мирзоев. Когда Витя еще работал в Институте, они с Мирзоевым наладились одно время оставаться по вечерам на часок-другой поиграть в настольный теннис, поэтому Мирзоев кивнул Виктору, кивнул Аглае Никифоровне и сказал только:

— А, вы заняты. Зайду через полчаса, — и тут же закрыл дверь.

Тогда Аглая Никифоровна, еще мягче, если это только было возможно, улыбнулась и сказала Виктору, что все в порядке, что

она, мол, извиняется, что его побеспокоила, но что теперь уже окончательно все в полном порядке, и закрыла папку с его анкетой, давая понять, что разговор окончен. Виктор попрощался и со смешанным чувством недоумения и предчувствия дальнейших событий покинул кабинет.

В коридоре он снова увидел Мирзоева, который запросто, как бы по старой памяти, предложил ему пойти в отдел, где он покажет ему свое «хозяйство». Но не успели они сделать нескольких шагов, как из приемной директора вышла Софико Датунашвили и, обращаясь только к Мирзоеву, тихим, но строгим и как бы укоризненным голосом сказала:

— Вас к директору.

— Я на несколько минут. Подожди в приемной, — сказал Мирзоев и, взяв Виктора под руку, подвел его к приемной. Карданов, признаться, совершенно не представлял, зачем ему знакомиться с хозяйством отдела сетевого планирования и тем более почему он должен ждать Мирзоева в предбаннике у Сухорученкова, но все произошло так быстро, что попробовать объясниться он просто не успел. А как только они вошли в приемную, дверь директорского кабинета открылась, и чем-то озабоченная, сильно ученого вида дама пригласила их зайти, то есть сначала Мирзоева:

— Заходите, заходите, мы уже заканчиваем, — а потом и Карданова: — И вы, Виктор Трофимович. Раз уж вы здесь… Это кстати, осмотритесь… Раз уж вы наш.

Они зашли в кабинет, в котором дым стоял коромыслом: действительно, видимо, заканчивалось какое-то совещание, стулья, обычно чинно стоявшие вдоль длинного стола, теперь были расставлены в беспорядке, между ними, разминая затекшие члены, прохаживались солидные мужи с плавно очерченными под жилетками животами, из-под распахнутых, строгих тонов пиджаков виднелись нестрогие подтяжки.

Рядом с Кардановым опять оказалась озабоченная дама.

— Значит, вы снова к нам? — говорила она, подводя Виктора к дивану, на котором и перед которым на специально пододвинутых креслах сидели несколько мужчин. — Это вы правильно, Виктор Трофимович. Наука в наше время — это все. Правильно надумали, давно пора.

Карданов, отдавшись на волю волн, присел на диван и кивнул рядом сидящим мужчинам. Некоторые из них казались ему вроде бы знакомыми по прежней работе, другие же вовсе не казались. Но и первые и вторые закивали ему дружелюбно, как бы приглашая в свой круг. Витя щипать себя не стал, подумал только: снится, так снится, черт с ним, во сне тоже надо толково вести себя.

Разговор велся с паузами, с важными фигурами умолчания, купирующими всем присутствующим известное. Во всяком случае, Карданов без труда улавливал, что муссировались темы, затронутые в его недавнем разговоре с Ростовцевым, в скверике, позади конной статуи основателя Москвы. Беседующие со значением поглядывали на него, как бы приглашая произнести свое веское слово, пока наконец один из них прямо не обратился к Карданову:

— Ну а почему бы и не сам Клим Данилович? Ему ведь и карты в руки. Не так ли?