Центровые
Шрифт:
В «Динамо», особенно после преждевременного ухода Володи Никитина, Саша скоро стал одним из лучших игроков. Так что волей–неволей ему пришлось быть постоянно на виду, брать игру на себя. И вообще, вся эта тройка в те годы была очень заметна, именно эти трое ребят в конце 60-х и до середины 70-х годов задавали тон в «Динамо», все привлекались в сборную, но закрепился (характерный штрих) в ней один Саша, хотя его партнеры вроде бы были более яркими и запоминающимися.
Маленькие Блик и Сидякин (относительно, конечно, маленькие) были так нацелены на кольцо, что, не раздумывая, шли в атаку и бросали, бросали, бросали. Это были индивидуалисты, ярые «технари» в полном смысле слова. И в какой–то степени их манера игры сделала Болошева таким, каким он стал и был большей частью всю свою спортивную карьеру. При таких крайних Саша
Но в том–то и дело, что мышление, кругозор, понимание законов большой игры и своего места в этой игре позволяли Болошеву и в достаточно солидном для спорта, для баскетбола возрасте после длительной разлуки со сборной, с ведущими игроками не только без ущерба для команды вернуться в сборную, но и приносить немалую пользу, оставаться на первых ролях. В конце концов Саша ведь никогда не был бомбардиром, снайпером, никогда не был суперцентровым (рост все же не слишком внушительный), но Болошев был хорош и интересен в другом — в игре командной, общей. И вот тут он был незаменим.
Широко, если можно так сказать, по–баскетбольному образованный, Болошев обещает стать хорошим тренером, Опыта ему не занимать, такта, умения ладить с людьми — тоже. Правда, долгое время он недоумевал, каковы же его функции на тренерском месте. Саша признавался, что подчас ему хочется самому выскочить на площадку, схватить мяч и забить. В нем все еще сидит игрок. Причем — парадоксы судьбы — теперь как раз ему хочется все делать самому, быть на виду, блистать. Не учить, а показывать. Ему кажется, что он все сумеет сделать лучше, чем его подопечные. И кто знает, может быть, так оно и есть, хотя хороших баскетболистов даже в самые трудные для команды времена в «Динамо» всегда хватало. Оказалось, что Болошев и темпераментный, и азартный, и горячий человек. А в роли игрока Саша как раз выделялся холодной головой, рассудительностью, осмотрительностью. Что ж, вполне вероятно, что сочетание этих качеств сделает из выдающегося баскетболиста Саши Болошева не менее заметного тренера Александра Александровича Болошева. Когда писались эти строки, Саше было всего 39 лет. По нынешним временам совсем немного. Так что у него еще все впереди. И мне кажется, мне хочется так думать, что тренер Болошев сумеет реализовать на площадке то, что когда–то не всегда умел делать Болошев–игрок. Чего ему и желаю.
Владимир Жигилий
Сколько знаем мы спортсменов — и не только баскетболистов, — которым было многое дано природой, а они так и не раскрылись полностью, так и не оправдали всех надежд, так и не сказали свое слово… Что ж, это грустно, нам по–человечески жаль таких людей, хотя в душе мы всегда их же и порицаем за то, что они вроде бы оскорбили нас в лучших чувствах. И в таком подсознательном недовольстве есть своя логика. Тем более что и в самом деле неудачи спортсмена чаще всего — итог его собственной слабости. И поэтому же нам особенно неприятны люди, сваливающие вину на привходящие обстоятельства, видящие причину неудач в ком и где угодно, но только не в себе.
К сожалению, подобных любителей выгородить себя и оправдать не так уж мало. И значительно меньше таких, кто действительно был отодвинут в тень отнюдь не по собственной воле. И насколько же больше уважения они заслуживают, ибо не ищут виновных на стороне, а целиком и полностью берут на себя груз
На эти сентенции натолкнули меня мысли о Володе Жигилии, одном из тех баскетболистов–центровых, который еще играл, когда мы работали над этой книгой, один из тех, с кем у меня всегда сохранялись самые теплые и дружеские отношения.
Володе многое было дано от рождения. Даже с генами повезло: отец, колхозный агроном Виктор Михайлович, был ростом за 190 см, да и мама, Ольга Филипповна, санитарка в сельской больнице, выше среднего роста—178 см. И то, что мальчик быстро вытянулся, не должно нас теперь удивлять. С четвертого–пятого класса Володя был на голову выше сверстников. И можно понять и учителей, и односельчан (Жигилии жили в селе Александровка Харьковской области), и друзей семьи, которые, глядя на рослого не по годам парубка, сокрушались, что нет в селе спортзала, даже простой спортплощадки. «Тебе бы спортом по–серьезному заняться», — говаривали они, понимая, однако, что в Александровке об этом можно только мечтать. Сегодня спортивные ученые все еще бьются над важной проблемой: что лучше — начинать заниматься спортом в раннем возрасте, заведомо зная, что и конец карьеры близок, или же идти в спорт уже сформировавшимся в какой–то степени человеком, зато жить в спорте долго? Тут, конечно, важен и спорт в чистом виде, но и социальная сторона вопроса серьезна необычайно. И нравственная.
Признайтесь, не жалко вам юнцов — мальчишек и девчонок, еще вчера восхищавших своим удивительным мастерством миллионы любителей спорта, а сегодня уже забытых, зачисленных в ветераны, опустошенных физически и душевно? Вознесясь на вершину славы и известности, не оказываются ли они неприспособленными к обычной жизни, когда опускаются на бренную землю, хотя общество и старается по мере сил облегчить им этот переход? И не тверже ли стоит на ногах человек, уже что–то понявший и испытавший, переживший нормальное детство, отрочество, а то и юность и лишь затем приходящий в мир большого спорта. Не зря же всеобщее уважение и даже преклонение перед их стойкостью, мужеством, терпением вызывают те, кто не только ярко, но и долго живет в спорте. И в основном это те, кто поздно начинал, но и поздно заканчивал. Владимир Жигилий — из их числа.
Володя как раз с полным правом мог бы сказать о том, что его спортивная жизнь не до конца сложилась, не получилась потому, что он пришел в спорт, в баскетбол поздно и в неудачное для себя время. Еще бы, он заиграл тогда, когда рядом с ним (и ему довелось соперничать с ними) блистала целая когорта очень сильных центровых: и ветеранов, еще не истративших весь порох, и ровесников, уже заявивших о себе, и способных молодых. Ко второй половине 80-х годов многие из них уже ушли, появились новые звезды. Но Владимир Жигилии был и есть, он боролся и борется. И никто никогда не слышал от него ни одного упрека в адрес несчастливой судьбы.
Он ни в чем не обвиняет фортуну, любимчиком которой никогда не был. Коваленко и Андреев, Поливода и Саша Белов, Жармухамедов и Дворный, Петраков и Викторов, Дьяченко и Болошев, Абельянов и Силантьев, Кравченко и великан Сизоненко, Ткаченко и Белостенный, Дерюгин и Лауритенас–младший, Гришаев, Панкрашкин и Сухарев (заранее извиняюсь перед теми, кого не назвал; хочу подчеркнуть только, что практически все мало–мальски заметные центровые 70-х и 80-х годов должны быть здесь обозначены) — против них всех (а с некоторыми и вместе — в сборной Москвы, в сборной СССР, в столичном «Динамо») играл Володя Жигилий. Играл и играет и против представителей новой, совсем молодой «волны» — Сабониса, Охотникова, Гоборова, Королева, Бублиса… И как раньше, так и теперь Жигилий не затерялся, не стал середнячком — наоборот, всегда выделялся, всегда был на виду, всегда представлял собой грозную силу, вызывая уважение соперников, партнеров и зрителей.
Володя пришел в большой баскетбол в 1972 году. Ему было уже 20 лет. Через 15 лет он все еще один из ведущих центровых страны, хотя, конечно, новая «волна» постепенно затмила его. Но это не значит, что Жигилий в нашем баскетболе оставался этаким «свадебным генералом», что авторитетен он только былыми заслугами, прежним багажом. Нет, он и по сей день делает свое дело, делает хорошо, серьезно, до конца, как и делал его всегда, как он привык. И по–прежнему на него рассчитывают наставники «Динамо», и по–прежнему его остерегаются противники москвичей…