Центурион
Шрифт:
Макрон собирался что-то сказать, но тут со стороны вражеских рядов донесся очень уж торжествующий рев. Офицеры обернулись все втроем и увидели, что правый фланг наемников смят беспощадным натиском повстанцев. Несколько мятежников уже прорвались и теперь безжалостно разили греков. А за ними лезли еще, пытаясь расширить брешь в обороне, и было видно, что синтагму сейчас могут взять в клещи, окружить и уничтожить. Опытный глаз Макрона моментально оценил положение.
— Префект, а ну-ка, пусть твои ребята заполнят брешь. Сию же минуту.
— Слушаю, — кивнул Катон, без промедления отбегая ко все еще втягивающейся в ворота колонне. — Вторая
Месяцы жесткой муштры, которой подвергали своих солдат Макрон с Катоном, не прошли даром: когорта тут же отделилась от колонны и построилась. Катон с паузой на вдох выкрикнул приказ:
— По полцентурии разомкнись!
Послышалось дружное шарканье, и когда между шеренгами образовались промежутки, Катон вынул меч и указал им на утратившую прочность фалангу:
— Вперед!
Вторая Иллирийская стройным шагом двинулась по агоре под бдительным оком идущих сбоку офицеров, все ближе и ближе к изнемогающим под вражеским натиском наемникам. Командир синтагмы, оглянувшись, увидел, что к нему на выручку поспешают римляне, а также, что в их шеренгах имеются зазоры, и сразу все понял. Обернувшись к своим, он поднес руку ко рту и кинул клич:
— Отходим! Все назад в цитадель!
Греки начали пятиться от повстанцев, отчаянно тыча сариссами, чтобы создать какой-нибудь промежуток между собой и врагом. Едва кому-то из них удавалось отбиться, как они поворачивались и бежали навстречу людям Катона, что мгновенно повергало в опасность их менее расторопных товарищей, поскольку в быстро ломающийся строй тут же врывались мятежники. Некоторые из эллинов уже оказались отрезаны и окружены; на них наседали со всех сторон, и им оставалось лишь бешено крутиться, пытаясь отразить удары врагов. Но неизбежно тут или там укол клинком достигал своей цели, и тогда, стоило воину покачнуться от полученной раны, как его валили наземь и он исчезал под градом рубящих ударов и уколов копьями. Вот наступающей линии римлян достигли первые из бегущих и устремились в спасительные коридоры между шеренгами. Катон снова вынул меч и занял место в середине шеренги, рядом с Парменионом. Ступая по брусчатке, он огляделся по сторонам, выверяя нужный момент. Как только в коридор влетел последний из уцелевших греков, префект подал команду:
— Сомкнуть строй!
Люди из задних рядов торопливо заполнили бреши за те секунды, пока на них неслись орущие повстанцы.
— Щиты вперед! — провопил Катон перед самым столкновением, и тут же на пути у орды мятежников взметнулась стена из широких римских щитов с надраенными шишаками. Вдоль линии щитов взблестнули острия мечей. Завидев такое, передние повстанцы на мгновение притормозили, и бросок тут же потерял свой порыв. Две силы сошлись в хорале стука щитов о щиты, мечей о покрытое шкурой дерево и ломкого звона клинков о клинки.
Катон пригнулся за наспех одолженным у кого-то щитом и напряг ноги. По краю щита кто-то увесисто грохнул, от чего сам щит хлопнул нашего префекта по шлему, да так, что искры из глаз посыпались. Катон, по сути, вслепую выкинул вперед руку с мечом. Выпад пришелся в пустоту, и он тотчас отдернул руку назад, пока никто из повстанцев не изловчился рубануть по неприкрытой плоти. С обеих сторон натужно пыхтели и прихрюкивали при ударах дерущиеся; кто-то в голос выкрикивал боевые кличи, ругательства или просто бессвязные, сопровождающие выпад или парирование возгласы. Все это мешалось со вскриками, всхлипами и стонами получивших в данное мгновение рану,
Бросок повстанцев остановил наступление римлян, и теперь они встали, твердо уперев ноги и выбрасывая перед собой щиты при одновременном выпаде на любого из врагов, кто дерзнул приблизиться лишку. В прибывающем свете Катон увидел взблеск лезвия, возносящегося над его щитом, и инстинктивно выставил меч, чтобы блокировать удар. Спустя миг на его короткий меч обрушилось тяжелое лезвие фалькаты, чуть не выбив меч из руки. Рука от удара занемела, и Катон изо всех сил сжал кулак, чтобы удержать рукоятку оружия. Фальката поднялась снова, под торжествующий рев размахивающего ею мятежника.
На этот раз Катон успел вскинуть щит и отбил им клинок, при этом коротким секущим взмахом ударив атакующего по выставленной ноге. Удар произошел одновременно с тем, как сверху звякнул шишак щита, едва не угодившего по шлему. Припав на одно колено, Катон расслышал, как мятежник взвыл от боли и ярости — оказывается, меч рассек ему бедро, разрубив мышцы до самой кости. Человек пошатнулся и пал на землю. Оружие он при этом выронил и схватился пятерней за свою рану, тщетно пытаясь остановить брызнувший фонтан крови. Затем вперед выпрыгнул кто-то еще и закрыл собой упавшего. Катона за предплечье схватила чья-то рука и, подняв, утянула обратно в строй. Мельком глянув, Катон понял, что это Парменион.
— Никак ранены, господин префект?
— Никак нет.
Парменион, не успев кивнуть, дернул головой вбок: совсем рядом с головой мелькнул наконечник копья. Катон ударил по древку, сбив острие к земле, а вторым ударом секанул по сжимающей копье руке, перерубив суставы и сухожилия, так что копье выпало из уже бесчувственных пальцев.
— Отходим с места! — скомандовал Катон. — Парменион, считай!
— Раз! — прокричал центурион, и когорта дружно отступила на шаг. — Два! Раз! Два!
Вторая Иллирийская начала ровно отходить по направлению к цитадели, а Катон через ряды солдат пролез к сигниферу и встал рядом с ним. Отход был, пожалуй, одним из самых сложных маневров. Если построение нарушится или распадется, пальмирские повстанцы изрубят их всех на куски. Катон видел, как в цитадель возвратились последние из наемников и что теперь под массивной аркой в одиночестве стоит Макрон, приглашающе помахивая. Рядом продолжал отсчитывать темп Парменион, и когорта медленно оттеснялась в сторону ворот. Левый фланг был защищен вздымающейся стеной, откуда повстанцев осыпали стрелами лучники со стрелометчиками, а камнями — пращники и стрелки баллист. А вот правый фланг вскоре начнет схлопываться, и его смогут по краю обойти повстанцы, а там недалеко и до окружения, как недавно произошло с греками.
— Парменион, ко мне!
Как только заместитель пробрался сквозь ряды, Катон указал на правый фланг.
— Я приму командование фланговой центурией. Как только левый наш край достигнет ворот, заводи их внутрь по одной центурии. Я буду вас прикрывать, пока не дойдет моя очередь.
— Слушаю, господин префект, — кивнул Парменион. — Удачи.
— Она мне не помешает.
Катон трусцой побежал в тыл когорты, пока не оказался в первой центурии, состоящей из самых опытных солдат. Командовал ею центурион Метеллий, который появление префекта приветствовал взмахом руки.