Центурион
Шрифт:
…северо-восток, это место теперь – единственный и последний оставшийся у тебя дом. Ты будешь защищать свой дом любыми средствами?
Ночь упала занавесом, отделяя от зрителя доигранную сцену.
Тьма строила уродливые гримасы, Стриж иронично и понимающе улыбался тьме. Интересно, что бы сказал по этому поводу сатана-Аналитик?
…Соглашения с Порт-Иллири не доверили бумаге, и, тем не менее, они состоялись. Повозка истории сменила колею.
* * *
Негласное перемирие луддитов с преданными Калинус-Холлу войсками не могло продлиться долго, Вандея северо-востока жила своей жизнью, в невероятном рывке пытаясь максимально использовать отпущенное
Порт-Калинус замкнулся в яростном неприятии свершившегося – повстанцев северо-востока не признавали воюющей стороной, проскрипционные списки пополнялись, росли награды, обещанные за выдачу лидеров мятежа, вечно занятый Стриж перестал отслеживать рост собственных котировок. Лето пришло вместе с войной – шаткий мир взорвался волной насилия. Первый раз за все время “гражданских беспорядков” в ход пошла авиация, горели заречные деревни, Таджо заволокло рыжим дымом подожженного пластика. Центурии повстанцев сражались с отчаянием обреченных. Ментальные наводки, усиленные ретрансляторами, валили вертолеты конфедератов, преодолевая защиту – у персонала сдавала психика. Всем потенциально боеспособным, но лишенным псионического таланта, по приказу Ральфа без сантиментов раздали обычное оружие.
Бои продолжались всего три месяца и кончились ничем – Конфедерация откатилась от границ фермерской Вандеи. Для конфедератов ничья означала поражение – престиж немедленно упал до самой нижней отметки. В западных секторах необходимость в чрезвычайном положении отпала, после восстановления обычной судебной процедуры обнаружили, что немалой части арестованных псиоников в качестве обвинения нечего предъявить. Затюканные правозащитные общества робко возмутились. Фантом нажал на обычные информационные рычаги, но они ходили чрезвычайно туго, “подзаржавев” в крови проскрипций. Выжившие сенаторы-сенсы мечтали вернуться на красного дерева скамьи. За ними не значилось вины, кроме пресловутого пси-теста, а раз так – нашлись и сочувствующие. Как следствие, Сенат сотрясали скандалы, ненависть и растерянность витали под сводами Калинус-Холла, верхи удержались лишь благодаря непререкаемому авторитету Барта, который так и не снял траура.
Наступила пауза событий. Факт отделения северо-востока замалчивали как непристойную болезнь сына-подростка. Уцелевшие в гражданской мясорубке псионики нелегально потянулись в мятежный сектор. Случалось, их ловили на границе, чрезвычайное положение там все еще действовало – пойманных зачастую расстреливали на месте, трупы жгли, словно дело касалось зачумленных. Более везучие беглецы прорывались, чтобы пополнить центурии повстанцев.
В пределах пока безымянных северо-восточных территорий бродили разные настроения. Затяжная война с Каленусией прельщала отнюдь не всех. Мир с метрополией требовал обозначить новые реалии.
По этому поводу между Ральфом и Стрижом состоялся небезынтересный диалог. Немного смирившийся со своим состоянием псионик постучал бесполезной тростью о стол:
– Алекс, нам надо определиться со статусом.
Покрытый серым налетом усталости Стриж легко согласился. Сказано –
Собрание представляло собой странное, но яркое зрелище: луддиты и сенсы – беженцы с запада, чьим основным занятием стала война, соседствовали с коренными жителями заречья; первые почти поголовно носили потрепанный камуфляж, вторые еще сохранили характерный облик каленусийских фермеров. Лица псиоников чуть заметно выделялись в толпе – легким сиянием ауры с точки зрения себе подобных и отпечатком длительной усталости – для всех остальных.
Ральфа доставили в кресле. Стриж сел рядом, лицом к собранию, нулевик не чувствовал осторожных ментальных прикосновений – он видел только глаза людей. Прекрасные, яркие, горящие надеждой глаза женщин, искристые взгляды псиоников, пристальный прищур солдат.
Дезет повернулся к Ральфу:
– Начинай, пора.
Тот улыбнулся, косо вздернув левый угол рта и сказал шепотом:
– Нет, это на две трети твое дело, Алекс. Я, калека, ты здоров, не стану перебегать дорогу приятелю. Удачи.
Стриж встал, шум собрания накатывал рокотом ветра и прибоя. Он помедлил, мысленно навсегда оставляя позади кипящую под ударами излучателей воду и настороженный лес на берегу Рубиконы, скалы и туман Лимба, пепел навсегда покинутого Туле, спаленного мальчишку, грязь и отчаяние отступления, узкий холмик на могиле Иеремии и трагический профиль матери Наан, мертвых друзей и ушедших врагов.
Стриж выждал мгновение, воспоминания уходили, тускнея. Он отпустил их с миром, а потом шагнул навстречу неизвестности:
– Свободные граждане нового государства…
…А говорили тогда много – все, как полагается в подобных случаях; ораторы оставались искренни, не соизмеряя дальних последствий собственных речей. После первого часа дебатов имя первого консула новорожденного государства уже не вызывало сомнений.
Дезет принял первые поздравления двусмысленно улыбавшегося Ральфа Валентиана.
* * *
Низкое приземистое здание бывшей сельской школы слишком мало походило на правительственную резиденцию – длинный коридор с дощатым полом, ряды деревянных дверей, низкий потолок едва ли не ложился на макушку. У двустворчатой двери Белочку остановила охрана. Высокий незнакомый парень загородил проход:
– Сдайте оружие. Я спрошу, примет ли вас консул.
У Джу Симониан не было армейского излучателя, она равнодушно отдала парню пистолет. Через минуту охранник вернулся, его широкое отчужденное лицо приняло чуть более добродушное выражение.
– Заходите, консул ждет.
Белочка переступила порог, ширма перегораживала и без того небольшую комнату пополам, Стриж устроился в “деловой” половине, стол загромождала кипа бумаг, в углу приткнулся сломанный сайбер.
– Здравствуйте, Джу. Рад видеть вас без меры. Не хотите взглянуть? – я откопал интересные материалы о сострадалистах…
Белочка устроилась с другой стороны несуразного стола, мутное стекло окна снаружи испещрили засохшие потеки, неподалеку от ее локтя устроился уником полевого образца. Джу подобрала его и отставила подальше – вдруг разобьется?
– Я пришла не за тем.
– Да хоть зачем, я все равно рад.
Джу придирчиво присмотрелась к профилю Стрижа – в облике новоявленного правителя восточной Консулярии ей не понравилось что-то трудноопределимое, то ли мастер консул немного потолстел, то ли попросту зазнался.