Центурион
Шрифт:
Все, аут, похоже, мне тут не светит.
Нет, конечно, я мог призвать хорошую девочку Айбигель, и попросить ее в интересах следствия открыть стол Ухула. И наверняка где-то были ключи, способные его открыть. И может, я даже нашел бы в столе какие-то документы, содержащие сведенья, используя которые я мог удрать с этой планеты.
Правда, мне почему-то теперь казалось, что девочка Айбигель не только очень красивая, но еще и умная. И наверняка, оставила она меня здесь одного лишь потому, что была твердо уверена – добраться до каких-либо секретов мне не удастся. А если
Короче – совершенно гиблый вариант.
А стало быть, мне нужно в очередной раз наплевать на мысль о побеге и вернуться к исполнению обязанностей центуриона.
Я посмотрел на Ухула.
Лицо у него было спокойное, я бы даже рискнул сказать безмятежное. Как будто перед смертью до него и в самом деле дошло, что жизнь сама по себе прекрасна и удивительна. А такие гнусные вещи, как власть или деньги, не приносят с собой ни счастья, ни удачи, ни отсрочки гибели. Ни-че-го. Так стоит ли тратить столько усилий, чтобы добыть эти проклятую власть и эти не менее проклятые деньги? Может, надо просто жить и радоваться тому, что завтра, если судьба не повернется к тебе задом, эта жизнь продолжится.
Жить и радоваться… О-хо-хо…
Я встал с кресла, аккуратно потушил сигару и покинул кабинет. Потом спустился по лестнице и вышел на поле космодрома.
За то время когда я находился в кабинете начальника космопорта, начался дождь.
Он был зеленый, этот дождь, и явственно пах розами. Видимо, в воду, лившуюся с неба, каким-то образом попали споры местных растений или нечто другое, придающее воде зеленый цвет и запах роз. Неважно, что именно.
Просто шел зеленый дождь. И возле входа в здание космопорта стояла, прячась от дождя под зонтом, красивая девочка Айбигель. Между прочем, в свободной руке она держала еще один зонт и, когда я шагнул под дождь, протянула его мне со словами:
– Наверняка вам это понадобится.
Что мне оставалось делать?
Я взял зонт и сказал:
– Спасибо.
Мы молча прошли через зал космопорта. Прежде чем снова выйти под дождь, я открыл зонт и еще раз поблагодарил Айбигель.
– Не стоит, – сказала она. – Самое главное, найдите его.
– Кого? – спросил я. – Убийцу?
– Да, – подтвердила Айбигель. – Только обещайте мне одну вещь.
– Какую?
– Если это будет возможно, не убивайте его.
– Из милосердия? – спросил я.
– Нет. Всего лишь для того, чтобы он попал на одну из тех ужасных планет-тюрем и гнил на ней всю оставшуюся жизнь.
Сказав это, Айбигель резко повернулась и ушла. А я как болван, пока она не скрылась за какой-то дверью, очевидно, ведущей в служебные помещения космопорта, пялился ей вслед и все пытался понять, что именно такие красивые и умные девочки, как Айбигель, находят в таких подонках, как Ухул.
А потом до меня дошло, что ответа на этот вопрос я так и не найду, пусть даже мне несказанно повезет и я проживу, например, еще лет сто. Не найду, и все. А стало быть, незачем об этом думать. Тем более сейчас.
И
А может, и не плачет. Может быть, она сидит с крепко сжатыми кулаками, глядит перед собой невидящим взглядом и представляет, что она могла бы сделать с убийцей, попадись он ей в руки.
Или то, или другое. И скорее всего второе, чем первое.
Зеленый дождь был теплым. Но пока я шел под ним до резиденции, мне было холодно, очень холодно.
12.
– А вот и он, наш неустрашимый борец с преступностью, – заявил Мараск, едва я вошел в резиденцию. – Между прочим, к тебе посетитель.
Собственно, то, что меня ожидает посетитель, я уже видел и сам. Было бы странно его не заметить. Перед барьером, за которым возвышался Мараск, сидел очень, очень старый абориген. При моем появлении он медленно встал.
Нет, конечно, я не большой знаток аборигенов Бриллиантовой, Собственно, все, что я знаю о них, почерпнуто из сведений хранившихся на компе Старины Эда. А было их так не очень много. Но все-таки посетитель не походил на молодцов, которых я до сих пор видел шляющимися по инопланетному району в поисках работы.
Одет он был в балахон с ленточками светлого оранжевого цвета. Судя по лицу и кистям рук, он отличался худобой. Круглые глаза были серого цвета, но тоже, кажется, сильно поблекли от времени. Практически безносое лицо было покрыта множеством морщин.
Я прикинул, что, скорее всего, передо мной кто-то вроде старейшины аборигенов. И почти наверняка, явился он ко мне вовсе не для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение.
Впрочем, пытаться перерезать мне горло он тоже не станет. Старейшины подобными делами не занимаются, а поручают их молодым и крепким воинам, жаждущим доказать свое мужество и ради этого готовым рисковать жизнью.
– Центу…ион, – промолвил старейшина. – У меня посла…гхм… ние.
Голос у него был тусклый и невыразительный.
– Ко мне? – спросил я.
– Нет, к вам, к инопла… гр-гр… нетянам.
Если исключить некоторые дефекты речи, понять его было вполне возможно. К слову сказать, начало ее мне не понравилось. Обычно подобные заявления предшествуют предъявлению ультиматума.
Ну-ну, послушаем.
Я кинул взгляд на Мараска. Краб-кусака сидел на барьере неподвижно, прикрыв клешнями глаза, и вроде бы даже спал.
Нашел время. Тут, кажется, назревают события более важные, чем нападение аборигенов-отщепенцев. Судя по ленточкам, этот старец принадлежал к клану, и вполне мог сейчас что-то потребовать от имени всех инопланетян. Вряд ли удовлетворить его требования будет легко.
Посмотрим…
– Что за послание ты должен нам сообщить? – учтиво поинтересовался я.
– Пожела…хма… ние. Вы должны вернуть нам нашу царицу личинок. Ее жизни грозит опасность… грм… Решили все кланы.
Я бросил на старика недоверчивый взгляд.