Центурион
Шрифт:
Если же моя помощь не понадобиться, кто может помешать забрать эти деньги перед тем, как перерезать мне горло? Да никто. И стало быть, наличие денег не так уж необъяснимо. А сейчас наверняка стоит о нем забыть и приступить к следующей фазе игры в графа Монтекристо.
Камера, в которую меня поместили, оказалась не такой уж и большой. Прямоугольная. В длину она имела шесть шагов, а в ширину восемь.
Дверь.
Тщательно ее ощупав, я убедился что с ней придется повозиться. Дверь крест-накрест пересекали железные полосы, да и сама она
Я что есть силы рванул дверь за ручку. Она даже не шелохнулась.
Да, точно, засов. Иначе и быть не могло.
Я взвесил на руке один из крюков и удовлетворенно хмыкнул.
Интересно, за сколько времени я продолблю этой железякой дверь? Не более чем за полчаса? Ну, может еще плюс минут десять.
И пора было приступать к работе. Но сначала не мешало бы закурить.
Курить, честно говоря, хотелось немилосердно.
Я выудил из кармана сигарету и хотел было ее прикурить, как вдруг замер.
Из-за двери доносились какие-то звуки. Она конечно была толстой и хорошо их приглушала, но из того, что я сумел расслышать, можно было сделать вывод, что там, снаружи, идет нешуточная драка.
Это еще что?
Неужели Медок и Маута, каким-то образов проведав о случившейся со мной беде, пришли на помощь? Да нет, так не бывает.
И все-таки, за дверью кто-то дрался.
Я явственно услышал, как о нее, с другой стороны ударилось чье-то тяжелое тело. Потом наступила тишина, которую писатели бульварных романов обозвали бы зловещей.
Прижавшись к стене возле двери, я приготовился к драке. Вот сейчас она откроется, и за ней окажутся либо Медок с Маутой, либо аборигены, явившиеся проведать, как там поживает их пленник. Если это будут последние, у меня есть чем отблагодарить их за гостеприимство.
Дверь и в самом деле открылась, причем с совершенно омерзительным скрипом. В камеру хлынул свет. Благодаря ему я мог видеть только силуэт стоявшего в дверном проеме мыслящего. Судя по всему, это был не Медок и уж в любом случае не Маута.
Стало быть, они погибли, не добравшись до меня, а проведать пленника явился сам убийца.
– Ну ты, центурион, выходи!
Память у меня хорошая, и голос я, конечно, тотчас узнал. Принадлежал он Кабланды.
17.
Вот это меня совершенно вышибло из седла. Вместо того, чтобы кинуться на кабланды и попытаться продырявить ему крюком голову, я сказал:
– Что-то неохота. Может, сам войдешь?
– Войду, – промолвил кабланды. – Только, чур, уговор, драться будем по правилам. И так, как намеревались там, на пустыре. Только «кольты» и более ничего. Согласен?
Что-то не сходилось. Не должен был так себя вести убийца. Или он, мгновенно сообразив, что я каким-то образом освободился от растяжки, пытается обвести меня вокруг пальца?
– А
– Да их немного было. Я тут устроил небольшую потасовку, теперь они в себя придут нескоро. К тому времени, когда они очухаются, мы уже успеем все закончить. Ну так как, может быть, выйдешь? Не будем же мы устраивать поединок в камере?
Это действительно походило на правду. Но все же был еще один вопрос, ответ на который я хотел знать, прежде чем снять с кабланды подозрения в том, что убийца именно он.
– Как ты меня нашел? – спросил я.
– Очень просто, – ответил кабланды. – По запаху.
Да, действительно получается складно. Имело смысл и рискнуть. Тем более что глаза мои к свету уже привыкли.
Я вышел из камеры.
Увидев, в каком я виде, кабланды удивленно вытаращил глаза и воскликнул:
– О! Вот это да!
– Как видишь, – сказал я. – Для того чтобы продолжить наш поединок, мне нужно освободиться от этих железяк и заполучить обратно свой «кольт».
– Ну, от железяк я тебя освобожу быстро, – сказал кабланды. – А вот с «кольтом» все сложнее. Насколько я знаю, на Бриллиантовой их всего два. Тот, что висит у меня на поясе, и тот, что был у старины Эда.
Говоря это, он вытащил из кармана бластер и отрегулировал его на самую малую мощность.
– Это что? – спросил я. – Прихватил на тот случай, если не сможешь одолеть меня древним оружием?
– Поединок – дело чести, – степенно ответил кабланды. – А бластер я прихватил, чтобы нашему поединку не помешали.
Он кивнул в сторону парочки аборигенов, в весьма живописных позах валявшихся поблизости от двери. Кстати, чуть подальше лежало еще несколько.
Вот это мне уже понравилось. Раз у нас появились пленники, стало быть, я смогу задать из пару-другую интересующих меня вопросов. Тем самых, ответы на которые я пытаюсь найти вот уже чуть ли не сутки.
Но сначала надо освободиться от цепей и браслетов.
– Начинаю, – предупредил меня кабланды. – Что освободить в первую очередь?
Я молча протянул ему руки. Кабланды тотчас начал действовать.
Из ствола бластера теперь бил очень тонкий, не толще иголки, лучик. И в длину он был не более двадцати сантиметров. Действуя аккуратно и сноровисто, кабланды срезал с меня браслеты. Когда последняя цепь упала на пол, я принялся массировать запястья.
Кабланды же привел регулировку бластера в норму, сунул его обратно в карман и спросил:
– Зачем?
– Что именно? – спросил я, продолжая массировать запястья.
– Зачем аборигены посадили тебя в эту комнату? И зачем они навесили на тебя эти железяки.
– Не имею ни малейшего понятия, – сказал я. – Впрочем, думаю, сейчас мы это узнаем. Если ты мне поможешь.
– Помогу, – заверил меня кабланды. – Ты знаешь, что я отношусь к тебе с уважением.
– Которое отнюдь не помешает тебе при первом же удобном случае вновь вызвать меня на бой, – несколько сварливо сказал я.