Центурион
Шрифт:
Итак, царица личинок из чистого любопытства сама отправилась взглянуть на инопланетян, и едва очутившись в городе, наткнулась на убийцу. Этот мыслящий моментально понял, какие выгоды сулит обладание царицей личинок, захватил ее и стал действовать.
– Приготовься, – сказал кабланды. – Сейчас мы выйдем на улицу. Вполне возможно, там нас ожидает засада.
– В таком случае мне тоже необходимо вооружиться, – сказал я.
– Держи.
Кабланды отдал мне свой «кольт». Он был почти такой же как и оружие старины Эда, вот только, рукоятка была
– Сейчас выйдем, – снова предупредил кабланды.
– Понял. Готов, – отрапортовал я.
Мы остановились перед еще одной массивной, окованной железом дверью. Кабланды приник к ней ухом и стал прислушиваться.
Я покачал головой.
Вряд ли это что-то даст. Кстати, так же как и те умозаключения, к которым я только что пришел.
Ну хорошо, наверное, я даже правильно восстановил ход событий, в результате которых царица личинок оказалась у убийцы. Но легче ли мне от этого? Я все еще не знаю, кто это, и где скрывается. И даже не придумал, как это узнать. А время между тем идет. И скоро наступит момент, когда этот затаившийся убийца начнет действовать.
Хотя, о чем это я? Сколько я был без сознания? И сколько потратил времени, чтобы выбраться из темницы? Может, Медок с Маутой уже давно нашли и убийцу, и царицу личинок? Может, даже более того, кто-то из них уже продырявил другому голову?
– У тебя нет с собой бормоталки? – спросил я у кабланды.
– К сожалению нет, – ответил тот. – Тише. Сейчас, я еще немного послушаю… Вроде бы снаружи нет никого. Но убедиться на всякий случай нужно.
Я прислонился к стене, и подумал, что все это напрасно. Даже будь у кабланды бормоталка, вряд ли это могло бы мне помочь.
Неужели, завладев царицей личинок, тот же Медок стал бы мне объявлять об этом по бормоталке? Как же! Уж наверняка он бы постарался заманить меня куда-нибудь и там пристрелить, для того чтобы избавиться от свидетеля.
Так, может, он ее уже давно нашел? Может, он и есть убийца? Может, вообще всю эту кашу заварил он?
Я покачал головой.
Нет, так не годится. Пока у меня нет доказательств, что Медок убийца. Следовательно… Да ничего из этого не следует. Потому что тогда, когда я получу эти доказательства, вполне возможно, ничего изменить уже будет нельзя. Останется только попытаться принять свою смерть достойно.
«Ух… – сказал я себе. – Что-то ты братец слишком мрачно настроен. Плакать будешь, когда начнут быть. А до этого изволь сохранять самообладание.»
Да, самообладание. А также готовность сделать невозможное, чтобы выжить. Это то, в чем я сейчас нуждаюсь. Будет это, появится и шанс. Главное – его не прозевать.
И думать, думать… холодно просчитывать все варианты, пусть даже самые невозможные.
– Пошли, – сказал кабланды, открывая дверь. – Поглядывай по сторонам. Если аборигены умеют телепортироваться, что может помешать им напасть, попросту мгновенно возникнув у нас за спинами?
– Ничто, –
– О, вот так, значит?
– Именно так, – подтвердил я.
Мы вышли на улицу.
Вот-вот должна была наступить ночь. Это означало, что я пролежал в проклятой темнице значительное время. Причем, если бы не кабланды с его жаждой поединка, я бы сейчас все еще долбил железным крюком крепкую дверь, за которой сидели бы аборигены, похохатывающие надо мной и обсуждавшие, что они со мной сделают, когда мне удастся выбраться из камеры.
Кстати, дом, где меня держали в плену, оказался тем самым, возле которого я имел довольно содержательную беседу с коротышом, закончившуюся ударом по кумполу.
У меня мелькнула мысль поговорить с кабланды и подбить его на то, чтобы обследовать другие дома, но я от нее отказался.
Проделать эту операцию вдвоем было невозможно. Вот если бы с нами были Медок и Маута… Конечно, если завяжется драка, то от большого банкира вряд ли будет много проку. Но вот Маута представлялась мне могучим союзником, способным значительно увеличить силы штурмового отряда.
– Поглядывай, чтобы на нас не напали с тыла, – посоветовал мне кабланды.
Я поморщился. Мог бы об том и не говорить. Есть уроки, которые я усваиваю после первого же раза и в повторении не нуждаюсь. С того момента, когда мы оказались на улице, и двинулись прочь от жилого дома аборигенов, я то и дело оглядывался, опасаясь нападения.
Впрочем, улица была пустынна. Видимо, с наступлением сумерек аборигены предпочитали сидеть по домам.
Мы шли мимо однообразных жилищ аборигенов, невольно стараясь ступать на мостовую как можно тише, почти крались в наваливающейся на город темноте, уже полностью захватившей наиболее узкие улочки и тянувшей из них к нам свои длинные, бесплотные щупальца.
Когда впереди замаячили первые дома инопланетного района, кабланды сказал:
– Стало быть, получается, аборигены вышли на тропу войны?
– Что? – переспросил я.
– Ну, я говорю, аборигены оказались не такими милыми парнями, как мы думали о них до сих пор. Если уж они осмелились напасть на центуриона инопланетного района, это означает…
– Ничего это не значит, – сказал я, – И с аборигенами мы по-прежнему поддерживаем мир. А то, что они на меня напали, было всего лишь результатом недоразумения. Большого недоразумения, которому уже сегодня придет конец.
– Хм… ты уверен?
– Абсолютно, – заявил я. – Сегодня все вернется в привычное русло.
– А как же смерть трех центурионов?
– О чем ты? – стараясь, чтобы в моем голосе действительно слышалось искреннее изумление, спросил я.
– Старина Эд и еще два центуриона. Те самые, которые были перед тобой. Смерть от остановки сердца. Ты думаешь это совпадение?
– Не более.
– А также смерть начальника космопорта. И тоже от остановки сердца. Если ты объявишь совпадением и это, я назову тебя лжецом.