Цепь грифона
Шрифт:
И у начальников двух управлений, и у Эйтингона не возникло никаких вопросов. Все молча размышляли над сказанным. Действительно думали, что может следовать, если положения доклада Особой группы будут приняты в Кремле.
– Я в Генеральный штаб. А вечером, точнее ночью, с вашего позволения, навещу Новотроицына, – попытался закончить разговор Суровцев. – И сразу же передам его кому-нибудь из ваших людей. Тому, кто будет работать по вопросу внедрения наших агентов.
– Договорились, – согласился Фитин. – Я ночую здесь. До трёх ночи я в кабинете.
Они обменялись рукопожатиями. Фитин и Эйтингон направились к двери.
– До свидания. И оперативной вам удачи, – сказал вслед уходящим Суровцев.
После ухода Фитина и Эйтингона Судоплатов недолго помолчал.
– Сергей Георгиевич, а почему вы ничего не спросите о Лине? – вдруг поинтересовался Павел Анатольевич.
– Наверное, потому и не спросил, что знал: вы сами заговорите о ней.
– Хитрец вы, однако. Вскружили девушке голову и в сторону, – не хотел упускать эту тему Судоплатов. – Я серьёзно говорю. Вчера вызвал её, чтоб дать поручение. Она, как школьница, влетела. А потом, так получилось, я обманул её ожидания. Тут я и понял, что она рассчитывала ехать к вам на Пречистенку. А я ей про своё…
– Павел Анатольевич, – перебил его Суровцев, – позвольте начистоту.
– Конечно.
– Если вам необходимо, чтоб рядом со мной был ваш человек, то вы так прямо и скажите.
– Вы меня не поняли, Сергей Георгиевич! Неужели я, начальник управления, буду заниматься сводничеством?
– Прошу прощения.
– Принимаю ваши извинения. Меня в данном вопросе интересуют соображения службы. Так вот. Ей предстояло одно ответственное задание, на которое я послать теперь её не могу. Не то состояние у человека. Чему вы улыбаетесь?
– В ближайшие дни я сделаю девушке предложение…
– Шутите?
– Отнюдь нет. Я даже служебное жильё получил.
– Прав Фитин. С вами действительно не соскучишься.
В четыре часа ночи, познакомив назначенного Фитиным сотрудника с Новотроицыным, проведя совместно с ним ещё один допрос, Суровцев устало опустился на стул напротив своего давнего знакомого.
– Товарищ генерал-лейтенант, – обратился к нему чекист, – разрешите идти?
– Да. Вы свободны.
– Есть, – ответил чекист и, повернувшись кругом, вышел из камеры.
– Ты уж не обижай его, – съязвил Суровцев. – Парень, по-моему, неплохой.
– Так он парень неплохой. Только ссытся и глухой, – в своей обычной манере продолжил Новотроицын. – А так хороший парень…
– Да что ты за пакость такая говорящая! – вырвалось у Суровцева.
– Да ладно. Молчу.
Несколько минут Суровцев и Новотроицын действительно молчали.
– Знаешь, когда я понял, что немцам рано или поздно кабздец придёт? – вдруг спросил Новотроицын.
– Я же тебе сегодня днём говорил, что мне покаяний от тебя не надо, – хотел перебить его Суровцев.
– А это не покаяние. Это казус какой-то. Под Ровно собрали немцы наших пленных из мусульман. И горцы там, и узбеки там, и татары, и туркмены, и хрен знает, кто ещё там был… Хотели мусульманскую военную часть из
– Что? – вдруг заинтересовался Суровцев.
– Никогда не догадаешься. «Боже, царя храни» они запели. Вся эта татарва, все до одного. Представляешь, орда в тысячу голов стоит и «Боже, царя храни» горланит. А что? Дело нехитрое… Бывший гимн-то из одного куплета… Немцы когда поняли, что именно они поют, – им плохо стало! Тогда и я понял, что война эта кончится для Германии кувырком в нужник.
«Знал бы ты, вместе с немцами, что в русской армии скоро погоны будут введены, – тебе самому плохо сейчас стало бы. Тоже кувыркнулся бы в нужник», – подумал про себя Суровцев. Но вслух сказал другое:
– Будем считать, что ты с моим появлением вытянул выигрышный лотерейный билет. И уж постарайся, не кувыркнись, куда ни попадя… И последнее… Если дело обстоит так, как ты говоришь, и в руководстве немецкой разведки серьёзно рассматривают вопрос использования в диверсионной работе наших уголовников, то мы им подыграем. На днях познакомишься с готовой уголовной бандой…
Суровцев пока не стал вдаваться в подробности. Завтра нужно было ещё связаться с Федотовым и согласовать с ним использование одной из групп невостребованного московского подполья. По оперативным документам группа проходила под названием «Лихие» и дальновидно была создана управлением Петра Васильевича Федотова именно из бывших уголовников.
Он вышел во внутренний двор комплекса зданий Наркомата. Шёл мелкий, тёплый весенний дождик. Быстро, чтоб не промокнуть, пошёл к недавно прикреплённому к нему служебному автомобилю с водителем. Он же и помощник, и охрана – сотрудник НКВД Черепанов.
– Товарищ генерал, – неожиданно окликнул его знакомый девичий голос.
Генерал обернулся. Под струйками дождя, освещаемыми тусклым светом дежурной лампочки, у одного из подъездов он увидел невысокий силуэт в дождевике с капюшоном. Подошёл ближе. Конечно же он узнал её. Чуть волнуясь, тихо произнёс:
– Здравствуйте, Лина.
Глава 3
Попутчик
Конармия была деморализована. И причиной этого были не военные поражения, а издевательское отстранение от высшего военного результата – победы. Захват Львова мог бы стать хорошей точкой многокилометрового похода красной конницы по всей Украине. Начали с освобождения Киева и закончили бы взятием Львова. Это даже не точка… Это был бы веский восклицательный знак! Но получилось многозначительное, пугающее неопределённостью и непредсказуемостью последствий многоточие… И Львов не взяли, и соседям не помогли.