Цепи Скорпиона
Шрифт:
– Предостерегал?
Князь кивнул.
– Ну, это он любит. А, вообще-то, правильно делал. Тебе ещё учиться и учиться, – проговорил Капчо.
– Наговорил, наверное, много? – вставил Хохлач.
– Многовато, – согласился Святополк.– Я всего и не понял.
– Стережный знает, что говорит, – строго произнёс старик.– Попусту языком не трепет. Про барона сказал?
– Да.
– А про Ма-ара?
– Нет. Кто это? А, подожди, это ж колдун тот, что с упырём клюворылым.
– Красивую ты Караму кличку вымыслил, – улыбнулся Капчо.
– Не я. Это Черномазик. Он у меня мастер на… – Святополк замялся.
– Афоризмы
– Да, на афоризмы, – неуверенно подтвердил молодой князь, подумав, что ему ещё, и в самом деле, учиться и учиться. Потом, желая пояснить, добавил:
– Черномазик – это домовой.
– Знаем, – сказал Капчо.
– Он у меня с конём…
– Найдётся. Что ему сделается? – перебил Хохлач.– Ты, молодой человек, лучше побеспокойся о своей задачке. Ма-ар что-то вместе с Бухнадаром затевает. Сами пока не поймём, что. Ты бы поосторожнее.
– Постараюсь, – вымолвил Святополк, зная, впрочем, что он и осторожность как-то плохо сочетаются.
Здесь послышался топот копыт. Это возвращался к хозяину Ветролёт. Черномазик сидел у него между ушами. Придержав коня, домовой спрыгнул на землю и подбежал к Святополку.
– Всё нормально, хозяин? – прокричал он.– Я спал. Ничего не понял.
– Обошлось, – ответил витязь, вкратце пересказал последние события и представил стариков домовому. Но они оказались знакомы.
– Чем ты бороду красил? – сделав ударение на последний слог, обратился Черномазик к Капчо.
– Я сразу понял, что тут без тебя не обошлось, – сказал старик и, обращаясь уже к брату, добавил:– Копия – дед, скажи?
– Похож, – проговорил Хохлач.– Придётся тебе ему ответить, не отвяжется.
– Не краской и не замазкой. Я на солнышке лежал, кверху бороду держал.
– Совсем другое дело. Теперь вижу, что это вы, те самые.
Святополк, растерянно улыбаясь, наблюдал за странным ритуалом.
– Ладно, Чёрный, – промолвил Капчо, – позабавились, и хватит. Нам теперь надо с твоим хозяином маленько о деле потолковать. А дело такое, – обернулся он к князю, – Я думаю, Бухнадар понимает, что власть его к концу подходит. И сговорился с Ма-аром, что тот ему в подмогу всю нечисть подымет. Так это или не так, проверим. Тут, как говориться, возможны варианты. Наши друзья как раз нынче к колдуну подъедут, пообщаются. А ты, Святополк, продолжай свой путь. Твой черёд ещё не пришёл. У каждого должно быть своё начало. А как всё исполнишь, тогда и об остальном поговорим.
На протяжении разговора доростольцы стояли несколько в стороне, никак не вмешиваясь, и только Ниточка, в конце концов, не выдержала и подошла ближе. Она внимательно посмотрела на молодого витязя и серьёзно сказала:
– Ты храбрый! Если бы они напали на тебя в честном бою, ты бы не посмотрел, что они великаны, а задал бы им как следует.
Святополк немного смутился, а Хохлач, поглядев на девочку, ободряюще произнёс:
– И то верно, князь. Она права. Мы этих лесных пугал хорошо знаем. Есть у них такой обычай каверзный – бить из засады путника по голове целым деревом. А вот в честном бою… И вообще, за этими Букой и Хыкой нужен глаз да глаз. Вечно что-нибудь напакостят. Так что нам приходится держать ухо востро.
– 5 —
Раз все в сборе, можно и путь продолжать.
– Переночуешь сегодня у нас, – сказал Хохлач молодому князю.– И хуторян
– Хохлач, – проговорил Святополк, – а почему Бука и Хыка вас так испугались? Они, в самом деле – великаны, а вы – два пожилых человека.
25
Котур – старинная мера длины в Исвегии и на севере Гринуэлла. Примерно равна 10 вёрстам.
– Вот именно, что пожилых, – ответил старик.– Мы уже пожили, свой путь прошли. Тем более – начало. Подожди немного. Сам, глядишь, таких сил наберёшься, ещё тормозить придётся.
– Зачем меня тормозить? – не понял витязь.
– Ну, это я так. Авось, не придётся. Были такие. Все мелкие боги от них разбегались, пока Семаргл не вмешался. Ох, большая беда была. Да ты помнишь! Это ведь всего десять лет, как минуло. У вас в Рудане тоже тогда буря прошла, и Перун молнии кидал. За подлецом мокинзарским стало присмотреть некому. Попрятались все кто куда, вот он и пошёл со своей ордой. Да, большая беда, – повторил старик. – У вас в Роце, ещё что. А вот в Гиспии тогда целый город в океан смыло. Дорип, слышал? Нет? Ну, и не услышишь. Нет его больше. А в Галиндии вулкан проснулся. Лев-гора. Три деревни, как корова языком…
– А…
– Ш-ш-ш! Тихо! – вдруг пришикнул старик, не дав Святополку задать очередной вопрос. Капчо же, ехавший вместе с остальными чуть сзади, ничего шипеть не стал, потому как все и так молчали (а старушка на плече и вовсе спала), а таинственно прижал палец к губам, указав куда-то вперёд. Там, в едва различимой за ветвями, глубине леса, двигалось, осторожно ступая, нечто невиданное.
«Неисповедимы, ох, неисповедимы пути богов!», – подумалось молодому князю, едва разглядел он самое странное существо, какое только можно себе представить. С лошадь, пожалуй, величиной, с членистыми, как у богомола конечностями, с крыльями стрекозы за спиной. А вот голова человеческая. Точнее, мужская голова, бородатая, короткостриженная.
Не спеша, существо прошло ещё немножко вперёд и, словно б, приглядываясь к чему-то, остановилось. И тут же лес под его взором стал таять, словно бы растворяясь, а на месте, где только что трепетали по ветру осины и берёзы, выплыл из ничего высокий хрустальный дворец.
Спутники Святополка, явившиеся невольными свидетелями этого дива, не удержались и ахнули как один, но странный волшебник этого не заметил, а, возможно, не обратил внимания, так как дворцестроение, очевидно, весьма его увлекало.
А чертог так и сиял, освещаясь изнутри разноцветными фонариками. В глубине что-то двигалось, жило своей загадочной жизнью. В окнах мелькали чьи-то силуэты, на башнях размахивали флагами.
Между тем, существо, которому, видимо, пришлось по вкусу его творение, сделало по направлению к дворцу несколько неторопливых шагов. И тогда прямо к его ногам протянулась, словно гигантский золотой язык, широкая кружевная лестница. По ней необычный волшебник и прошёл внутрь. А когда овальные, покрытые перламутром двери захлопнулись, окна будто бы расцвели, засветились ещё ярче, и заиграла музыка.