Цепная реакция

Варламов Андрей

Постепенно в голове его накапливалась полезная информация: Чума и Весло подчинялись вору в законе Крученому, одурившему богатую коммерсантку, ныне пребывающую в психбольнице, и с удобством расположившемуся в ее квартире. Малолетняя дочь коммерсантки стала сожительницей старого гангстера, а сын порученцем-шестеркой.

Вор, судя по всему, контролировал несколько хлебных точек, а кроме того, крутил с Чумой откровенно уголовные делишки.

Обо всем этом по пьянке Витьку проболтался Весло, надзирающий за нелегальной фирмой досуга, доходы от которой также шли в распоряжение криминального авторитета. Кроме того, через проституток поступали наводки на перспективные

для совершения налетов частные квартиры. Аналитическо-информационное препарирование наводок осуществлялось все той же ушлой "мамочкой" Аллой.

С некоторой обескураженностью Витек уяснил и тот факт, что группировка, о которой не раз хвастливо упоминал Чума, не принимает никакого прямого участия в деятельности его шефов, лишь косвенно примыкающих к иерархии глав того криминального сообщества, что ныне неотвратимо вступало на путь вполне легального бизнеса.

Демаркационные пограничные линии между мафиозными организациями и откровенно уголовными бандами с каждым днем приобретали все более четкий и отчуждающий характер.

И, как понимал Витек, случись что с Крученым или с Чумой, особо усердствовать в помощи им новая поросль беловоротничковых бандитов не станет.

"Новые" вынужденно считались с "синими", во-первых, из-за их отмороженной непредсказуемости, а во-вторых, из-за традиционного главенства блатных над миллионной массой зэковского покорного быдла.

Данный факт сугубо практического и формального симбиоза также поселял в смекалистом Витьке некоторые надежды...

Вскоре в бардаке разгорелся скандал: попавшая в поле зрения "мамочки" Аллы тридцатилетняя Надежда, также провинциальная украинка, работавшая продавцом на рынке, который курировал Крученый, наотрез отказалась работать в качестве шлюхи, хотя поначалу дала на это согласие. Согласие было вынужденным, ибо у Надежды украли выручку за неделю торговли, и вербовку привлекательной одинокой женщины, кормившей своими московскими заработками престарелую мать и малолетнего сына, живших в селе под Харьковом, осуществлял лично Крученый - бестрепетный и грозный, как демон.

Витек, привезший Чуму в квартиру, где ныне обитал вор, топтался в просторной прихожей, прислушиваясь к глухо доносившимся из-за остекленной цветным витражом двери кухни рассуждениям высшего руководителя:

– Отказывается, сука? Ну и хорошо! Алка тоже хвостом крутит, самостоятельная больно стала... Вот и научим ее нашим выводам... Девка к батарее прикована? Так... Вечером собираетесь в хате втроем: ты, Антон и Алла. Девке кляп в рот, и режьте ее на лоскуты. А Алка пусть смотрит, запоминает. Мясо в пакет упакуете и - на свалку. Подальше от дома только... Водилу своего этого... Пусть в стороне будет, чего-то не нравится мне колхозник твой... Или смотри - пусть тоже вымажется...

Витек с силой сцепил в замок хрустнувшие пальцы. Вот жизнь... Ведь когда впервые увидел он эту Надежду, трепыхнулось у него возбужденно и гулко сердце: какая баба! Вот бы с такой жить-поживать... Не из этих ведь шкур липких...

Выйдя в прихожую, Чума внушительным тоном произнес:

– Лети в диспетчерскую, Алке скажешь, что буду в семь вечера. Телка там к батарее наручниками приклепанная сидит - можешь попользоваться. Легко. Противиться станет - пасть заклей и бей как кузнец оковалок... Но - чтобы не сдохла, у нас воспитальное мероприятие с ней намечается. Что еще? Путан по ночным страдальцам развезешь, греби к Веслу. И жди меня у него на хате завтра утром, дело есть.

Витек услужливо наклонил голову, выражая полнейшее согласие с полученными указаниями. Относительно рекомендации пользования пленницей

глумливо проронил:

– Благодарствую... Отметимся. Оторвемся, вернее! Баба - шик!

– Ну, давай-давай, - гадливо покривился Чума, подталкивая его к выходу.

Сев в машину, Витек в сердцах ударил себя кулаком в ладонь. Произнес потерянно:

– Ну уроды без привязи!

Пройдя тюрьмы и зоны, став наблюдателем бесчисленного множества измывательств, подлости, кровавой жестокости, он, удачливо избегнув многих пронесшихся над самой макушкой напастей, однако закаленно приемля насилие как неизбежную данность, сейчас, пребывая в тесноте колючих бандитских пут, вдруг отчетливо осознал весь мрак того ада, в котором вынужденно оказался. Вынужденно, но с расчетом... А Надежда? Незадачливая несчастная дуреха...

Приехал в диспетчерскую.

Алла сидела на кухне, попивая сухой мартини, и смотрела телевизор. Хозяин квартиры, мертвецки пьяный, спал в своей комнате.

– Чума сказал, - развязно начал Витек, обращаясь к хозяйке проституток, - что Надя в отказ пошла, сегодня воспитывать ее будут...

– Когда он приедет?
– не отрываясь от экрана, спросила "мамочка".

– Велел, чтобы ты тут в семь часов вечера присутствовала.

– Что с ней делать будем?
– Алла коротко указала рукой себе за спину. Ее целиком занимала эротическая сцена мыльной оперы.

– Чума сказал, для начала я могу попользоваться...

– И то верно...
– Порывшись в кармане халата, она достала ключи от наручников.

– Да я с ней и так слажу, - хмыкнул Витек.
– Даже интереснее...

– О, тогда и я посмотрю!
– оторвалась старая развратница от телевизора.
– Страсть люблю акробатов...

– Зенки вывалятся!
– угрюмо молвил Витек.
– Обойдешься! Дай нож!

– Зачем тебе?

– К глотке приставлю, чтоб не дергалась, гнида...

– Возьми вон... На мойке...

Войдя в комнату, наткнулся на затравленный, исполненный ненависти взгляд женщины, сидевшей на полу возле батареи.

Витек поднес палец к губам в предостерегающем жесте, затем, наклонившись, зашептал на ухо:

– Сиди тихо, поняла?.. У Чумы приказ: порезать тебя сегодня на куски. В назидание... Короче - труба! Прямая, без изгибов.
– Перегнувшись, он рассмотрел наручники. Усмехнулся: - Китайское железо...
– И, вытащив из кармана щипчики для ногтей с вмонтированным в них кривым дугообразным лезвием, вставил его острие в паз замка, сноровисто провернул приученными слесарить пальцами. Замок открылся.
– Делаем так, - продолжил Витек.
– Я отвлекаю Алку, закрываю дверь на кухню, а ты - в коридор. Запор - на защелке... Дверью не хлопай. Вот...
– Он судорожно порылся в карманах, достал сто долларов.
– На, больше нет... Я тут сам в рабах...
– И добавил виновато, глядя в ее серые, настороженно распахнутые глаза: - Нравишься ты мне, Надежда... Как увидел тебя, так сразу и... Такая история.
– И внезапно для самого себя осторожно поцеловал ее в висок.

– Так, может, вместе?..
– прошептала она.

– Не время... Адрес мне свой скажи...

Она назвала поселок под Харьковом.

– А улица?

– Октябрьская, два...

– Ну, бывай!
– Он стиснул ее плечо.
– И учти: приеду. Скоро.

Вышел из комнаты, закрыл за собой дверь.

– Больно ты скоро....
– бандерша истомленно потянулась всем телом.

– А ну ее, тварь!..
– отмахнулся виновато Витек.
– Дергается, как на пружинах... Неинтересно!

– А чего интересно?
– с озорством посмотрела на него Алла.