Цепная реакция

Варламов Андрей

– Спокойно, ребята, все понимаю...
– утерев ладонью кровь с подбородка и с досадой на ладонь посмотрев, отозвался хозяин.
– Деньги и драгоценности в сейфе, сейчас открою, бить не надо, все отдам...
– Держась неверной рукой за край антикварного, в искусной резьбе комода, приподнялся, подошел, покачнувшись, к сейфу, вмонтированному в стену над письменным столом. Растерянно чертыхнувшись, произнес: - Ключ в столе...
– И потянулся открыть ящик, но был остановлен бдительным выкриком Чумы:

– Я сам! Не дергаться, гнида!

Хозяин квартиры послушно замер на месте.

Чума

выдернул на пол ящик стола, рассыпавшегося разной всячиной: бумаги, скрепки, компьютерные дискеты, зажигалки, авторучки, ключи...

– Который?
– указав глазами на ключи, спросил Чума.

– Этот...
– хозяин показал на плоский, с хитрыми, извилистыми бородками.

Чума механически наклонился, поднимая указанный предмет.

Витек и Весло, зазевавшиеся на украшавшую стену коллекцию старинных мечей, даже не заметили, как покорная до сей поры жертва вдруг молниеносно и жестко ударила наклонившегося Чуму умело вывернутой стопой в лоб.

Чума отлетел под ноги подельников, мгновенно, впрочем, поднялся, однако коварный хозяин времени зря не терял: сунув руку за боковую стенку стола, извлек спрятанный за ней никелированный "ТТ", незамедлительно грохнувший оглушительными выстрелами...

Дернулся, потерянно схватившись за грудь, Весло; завыл Чума - ему пуля угодила в руку; почувствовав, как упруго обожгло висок, Витек в следующее мгновение, пригнувшись, выскользнул в прихожую.

Далее все происходило как в тумане...

Едва не сбив с ног выскочившего из соседней комнаты Антона, они скопом выбежали из квартиры; понеслись под ногами ступеньки лестницы, ведущей к выходу из подъезда, где прохаживалась, блаженно щурясь под солнышком и чаруя прохожих стройными, загорелыми ножками, едва прикрытыми легким платьицем, стоявшая на "атасе" Ольга.

Не сговариваясь, попрыгали в машины. Антон и его ничего не понимающая сестрица уехали на своей; Витек, Чума и Весло покатили куда глаза глядят.

Витек косился на сидевшего рядом Весло, чье смуглое лицо на глазах приобретало мучнистый оттенок, а лоб покрылся крупными каплями пота.

Пуля прошила его грудь навылет, он терял кровь, уже обильно расползавшуюся на чехле сиденья, а поскуливавший на заднем сиденье Чума, обнажившись до пояса и свирепо разглядывая сине-багровые округлые раны входных и выходных отверстий на бицепсе левой руки, чувствовалось, обретал способность вновь принять на себя командование.

– Рули в Люблино!
– сквозь стиснутые от боли зубы приказал он Витьку. Лепила там у меня... Аптекарь, мать его так...

– Быстрее...
– прохрипел Весло и в следующее мгновение, уронив голову на грудь, замолчал.

Перегнувшись через сиденье, Чума охватил ладонью его шею. Скривившись, проговорил на выдохе:

– Кончился, дуралей...

Остановились возле пустыря, выволокли из машины убитого соратника, обыскали; забрав ключи и бумажник, отволокли тело в кусты.

Для верности Чума перерезал покойнику горло. Свое действие прокомментировал так:

– Тяжело расставаться со старыми товарищами, но уж коли такая судьба надо гуманно, чтоб, если очнется ненароком, не мучился... Мы же люди...

Подъехав по указанному адресу в Люблино,

Витек выключил движок, глядя, как Чума, бережно прижимая к туловищу простреленную конечность, покачиваясь, бредет к подъезду, где жил известный ему врач.

Вернулся через час - взвинченно веселый, явно под действием наркотика. Приказал:

– Домой меня вези, на Красносельскую...

По пути отрывисто наставлял:

– Теперь ты - на месте Весла, понял? Сиди в хате, нос не высовывай, обмозгуем с Крученым, как и чего, тебе сообщу... Салон отмой, чехлы - в помойку. Но не у дома, хотя бы за квартал отъедь... Пистолет давай...

Витек протянул бандиту так и не пригодившийся, слава Богу, "Макаров".

– Э-э!
– крякнул Чума изумленно.
– А мелкашка где?

– В смысле?

– Ну та, что у Весла была?..

– Откуда мне знать?

– Там оставили...
– Чума досадливо закусил губу.
– Весло выронил! Точняк выронил!

– И чего?
– испуганно обернулся к нему Витек.

– Там номер не запилили... Ладно. Авось пронесет!

Витек почувствовал холодок в груди. Это "авось" означало одно: если пистолет идентифицирует приехавшая на место неудачного преступления милиция, то в тлеющие угли ведущегося следствия полетит новое сухое поленце, взвив россыпь искр прибавившегося у сыщиков энтузиазма...

На Красносельской Чума жил в основательном, послевоенной постройки доме.

Квартира, куда он пригласил подняться Витька, оказалась снабженной двумя входными дверьми из толстенной стали, а в металлической раме проема тускло горела контрольная красненькая лампочка сигнализации: Чума тоже боялся разбойников.

– Вот тут и обитаю, - сказал Чума, подталкивая компаньона в гостиную, заставленную дорогой, но разномастной пыльной мебелью, напрочь лишенной какого-либо ухода.

На зеркальной полировке обеденного стола в пивных лужах валялись порожние бутылки и селедочные головы, из переполненных окурками хрустальных пепельниц несло прогорклым табачным смрадом. Смятые серые простыни и скрученное винтом одеяло свисали с пухлого кожаного дивана на затоптанный грязными каблуками ковер.

Обнаженные дамы, населявшие многочисленные живописные полотна, теснившиеся на обтянутых гобеленами стенах, недоуменно взирали на убожество бандитского быта.

– Ну, пить будем?
– доставая из секретера коньяк, спросил Чума. Помянем Весло, полагается...

– Стремный сегодня день, - отрицательно покачал головой Витек.
– Вдруг менты зацепят... А на тачке номера шальные... Не, поеду к себе на хату, там нервы уйму.

– Ну, твое право...
– Чума глотнул коньяк из горлышка. Сморщившись, ощупал простреленный бицепс руки, просунутой в петлю надетой на шею подвязки. Подытожил: - Завтра едем к Крученому. Про то, что пушку посеяли, молчи! И без того лютовать станет... Долю твою всерьез обсудим, коли вместо Весла впрягаешься...
– Он вытащил из-за пояса пистолеты, положил их на стол. Прибавил сокрушенно: - Вот тебе и наводочка... Напоролись, как овцы в загоне на вилы... Верткий фрайерок попался, удалой. А ты, Витюха, того...
– Сузил презрительно глаза.
– Сразу в бега... Как таракан ошпаренный.