Цепная реакция
Шрифт:
– У нас в Москве беда... Найдены две ваши подруги. Увы, убитыми. В записной книжке одной из них - ваш адрес.
– Кто это?
– дрогнувшим голосом спросила она.
Родионов хладнокровно описал внешность проституток - бывших подопечных Аллы, в настоящий момент пребывающих если не в полном, то в относительном здравии и проходящих свидетельницами по эпизоду убийства хозяина квартиры-диспетчерской.
– Оксана из Донецка и Таня из Кривого Рога, - выслушав майора, заключила она.
– Но как же... Что произошло?
– Понятия не имею, ведется следствие, -
– Они сняли квартиру, занимались там... сами понимаете чем... Я в общем-то не скрою, добавил бесстрастно, - что мы беседовали с их подругой, прекрасно известной и вам, - некоей Риммой Евсеевой, и она сказала, что одно время вы были у девочек "мамочкой"... Но я не из полиции нравов, и меня это не интересует. Меня интересует другое: человек, который еще раз опознает трупы. Вот и все.
– То есть?
– Смешинки в ее глазах потухли.
– То есть - вы...
– развел руками Родионов.
– И что вы предлагаете?
– Предлагаю поехать со мной в Москву, я на машине...
– Посмотрел на часы.
– Если сейчас тронемся, то завтра утром подпишете все бумажки и я провожу вас на поезд. Или на самолет - как угодно. Проезд, гостиницу и питание оплачу, насчет расходов не беспокойтесь.
– Выразительно посмотрев на нее - и в самом деле привлекательную, как зрелый, сочный плод, безо всякого притворства произнес: - Очень жаль, если получу отказ от такой женщины...
И в устремленном на него изучающем взгляде внезапно почувствовал неуклонно разгорающееся желание...
– А если откажусь?
– словно нехотя произнесла она.
– Тогда начнется созвон между моим начальством и вашими местными ребятами, прочая чепуха...
– равнодушно проронил он.
– Вам это надо? Городок у вас небольшой, потянутся грязные слухи... Нет, вы смотрите, - поправился вдумчиво.
– Я не настаиваю... В конце концов, вы всего лишь свидетельница и вас никто ни в чем не обвиняет. Но по-моему, лучше решить проблему раз и навсегда, чтобы к ней не возвращаться через барьеры и тернии. Мне что? Я человек служивый, увы... Могу, конечно, пойти к вашим милицейским начальникам, решить все с ними, но - зачем? Вы же не дура... Я бы сказал отнюдь...
– И Родионов вновь недвусмысленно и откровенно уставился на загорелые, слегка полноватые, но оттого особенно волнующие своими зрелыми линиями ноги хозяйки.
Суть его взора она превосходно поняла. Встала, неловко и торопливо поправив прическу.
– Но я должна собраться... Хотя бы принять душ... И дочь надо предупредить!
– Пожалуйста... Спешки нет.
– Вы здесь подождите...
– Я лучше в машине...
Алла вышла из комнаты, послышался в отдалении ее голос, обращенный к дочери, после зажурчала вода в ванной, и майор, осторожно перекрестившись, поднялся из кресла, двинувшись к входной двери узким и длинным коридором.
В коридоре его ожидало нечто... Длинноногое, ясноглазое и русоволосое создание, облаченное лишь в белоснежные прозрачные трусики с просвечивающим темным треугольным пятном внизу нежного живота и в просторную, свисающую до колен мужскую рубашку, в вырезе
Это называлось: остановись на мгновение, ты прекрасна! Хотя нужды в том, чтобы удержать рядом с собой этот ослепительный в своей красоте экземпляр рода человеческого не было: воззрившись смеющимися серыми глазищами на оторопевшего Родионова, искусительница нежным, как звон хрустальных колокольчиков, голоском проворковала:
– Вы не хотите кофе? Составьте компанию... Мама будет собираться минимум полчаса... А?
– И вздернула прелестную головку, уставившись на гостя уже с вызывающей прямотой приглашения отнюдь не к распитию бодрящих напитков...
Родионов почувствовал, что теряет контроль над ситуацией.
Злой дух будто шептал - горячо и увещевающе - на ухо: пошли ты к чертям собачьим все эти въевшиеся в мозг полицейские установки, хватай это диво за точеные плечи, целуй, словно в беспамятстве, неси в спальню, от тебя только этого и хотят, истукан неповоротливый!
Майор, несмотря на все полученные спецзнания и богатый горький опыт столкновения с многогранностью человеческого коварства, был тем не менее нормальным мужиком со здоровой реакцией на тот пол, которому подходило определение "прекрасный", и полагал, что небрежение представителями данного пола означает проявление или нездоровой мужской психики, или же ущербную импотенцию, с которой ее носитель обреченно смирился.
Но сознание профессионала одержало верх над естественными поползновениями натуры.
– В следующий раз, когда мы встретимся, а встретимся мы обязательно...
– бормотал он, протискиваясь в тесном пространстве и чувствуя с мучительной и сладкой истомой через тонкий шелк своей рубашки упоительно совершенное тело прелестницы.
– так вот, в следующий раз мы обязательно что-нибудь выпьем...
Очутившись за дверью, утер со лба пот горького разочарования в своей жестокой профессии...
А затем машинально открыл дверь вновь.
Отвергнутая мечта уже упорхнула, однако сквозь шум льющейся в ванной комнате воды он расслышал ее срывающийся от негодования голос:
– Ты сволочь, поняла?! Ты с ним в Москву едешь, у тебя времени - лом! Ты его уже через час попользуешь! А мне что, двадцать минут с ним нельзя?! Где тут таких сыщешь? Ты чего мужика напугала?!
– Не пугала я его... Леночка... Он сам... Он же мент...
– Да мне по хрену! Хоть папа римский! И если ты...
Родионов поспешил притворить дверь. Изумленно присвистнув, спустился к машине. Включил приемник, дабы отвлечься от сумятицы мыслей.
Вскоре, в одной руке держа сумку с пожитками, а другой поправляя спадающую с ноги туфлю, в салон уселась раскрасневшаяся, смущенная Алла. Вытащила сигареты, прикурила от поданной ей зажигалки. Сказала упрямо и твердо:
– Слушай, иди в дом. Ленка за полчаса все успеет. Иначе - не еду. У нас свои расклады...
– Ну да. И я тут же привлекаюсь за совращение малолетней, - насмешливо прокомментировал Родионов.