Цепные псы церкви. Инквизиция на службе Ватикана
Шрифт:
Церковь несомненно воспринимала розенкрейцерство как угрозу, и, как и следовало ожидать, Священная канцелярия включила розенкрейцеров в свой список вероотступников. Подобно ведьмам, розенкрейцеры подлежали преследованиям, изобличениям и суровым наказаниям. Но главным виновником в глазах Рима оставался протестантизм, с которым розенкрейцерство более или менее устойчиво ассоциировалось. В конце концов, именно протестантизм породил обстоятельства и духовный климат, в которых могли плодиться розенкрейцерство и другие формы неортодоксальной мысли. И, следовательно, протестантизм оставался главной мишенью Контрреформации. Если иезуиты и переименованная Священная канцелярия олицетворяли собой Контрреформацию в сфере мысли, вероучения и доктрины, то соответствующее социальное, политическое и военное наступление велось – по крайней мере первоначально и внешне – католическими армиями Габсбургской Испании и Габсбургской Священной Римской империей.
Это наступление переросло в Тридцатилетнюю войну (1618-1648) – конфликт сродни мировой войне в современном смысле и, надо сказать, стал самым ужасным, кровавым и катастрофическим военным конфликтом, который просуществовал на европейской земле до двадцатого столетия. В этой войне Церковь была не только проигнорирована в конечном итоге, но, в ее собственных глазах, скандальным образом предана. К тому времени, когда завершились боевые действия, власть Рима оказалась еще более дезинтегрирована и непрочна, чем раньше. Погрязнув в своей собственной гражданской войне, Англия под протекторатом Кромвеля была еще более безнадежно протестантской, чем когда-либо.
Французская политика во время Тридцатилетней войны вершилась не апатичным Людовиком XIII, а его главным министром кардиналом Ришелье. И Ришелье, католический кардинал, заправляющий политикой в преимущественно католической стране, пошел на использование католических войск во имя дела протестантизма. Хотя и другие страны, особенно Швеция, неоднократно скрещивали оружие с военной державой Церкви, именно армия католической Франции в конечном итоге сокрушила военную гегемонию католической Испании. Тридцатилетняя война началась как преимущественно религиозный конфликт, в котором католические армии пытались уничтожить протестантизм в Богемии и Германии. К тому времени когда война завершилась, она превратилась в конфликт держав, борющихся за господство на континенте, а религия сделалась случайным и второстепенным фактором по отношению к приоритетам секулярной власти. Теперь в Европе доминировала Франция, когда-то считавшаяся «старшей дочерью Церкви», однако ее главные интересы стали меньше вращаться вокруг Престола святого Петра, чем вокруг Престола «Короля Солнце» Людовика XIV и его двора в Версале. Режим ревностно оберегал свою независимость от папского контроля. Он даже обладал правом назначать своих собственных епископов. Такова была ситуация в ближайшие десятилетия после Тридцатилетней войны и во вторую половину семнадцатого столетия. К 1725 году власть Церкви на континенте была подорвана еще сильнее, ее положение стало еще более шатким. В 1688 году Яков II Английский обратился в католичество, и на краткий миг папству представилась возможность потешить себя надеждой на восстановление в качестве официальной религиозной державы на Британских островах. Однако Британия осталась непреклонной в своем неприятии папизма, подданные Якова отреклись от него и предложили Kopонy его зятю Вильгельму Оранскому. Последовала осада Лондондерри, а в 1690 году – решающая битва на реке Бойне. В результате Яков был низложен, а парламент принял закон, по которому отныне католику воспрещалось занимать английский престол. Правившие до сих пор католики Стюарты отправились в изгнание, откуда неоднократно пытались поднять мятежи в Шотландии, кульминацией которых стала военная кампания Карла Эдварда Стюарта в 1745-1746 годах. Но эти попытки ни к чему бы не привели. Даже если бы кампания 1745 года увенчалась успехом, сомнительно, чтобы пресвитерианские сторонники Карла Эдварда приняли католического монарха, а приведись ему выбирать между Церковью и английским престолом, принц почти наверняка бы выбрал последний. На континенте Испания, прежде игравшая роль верховного военного и морского пристава Церкви, была низведена до положения банкрота, и к 1704 году другие великие державы Европы, совершенно равнодушные к Риму, воевали из-за того, будет ли все более дряхлеющая Испанская империя управляться Бурбонами или Габсбургами. Австрия номинально оставалась католической и умудрялась отражать сильный исламский прорыв на запад. К середине семнадцатого века, однако, ее влияние в Центральной Европе стало оспариваться и нейтрализовываться появлением нового и опасного протестантского государства к северу, новоиспеченным королевством Пруссия, созданным в 1701 году. В войнах этого периода на шахматной доске европейской политики также дебютировала Россия, неся дополнительную угрозу Риму в лице Православной церкви. Из католических держав, которые прежде были оплотами Церкви в светских сферах, оставалась только одна Франция. Впрочем, Франция яростно отстаивала свою независимость от Рима. И, хотя номинально являясь католической, теперь она стала представлять наибольшую угрозу из всех – угрозу в мире идей и ценностей, а потому более опасную, чем любая военная или политическая угроза. Под влиянием картезианского рационализма [36] Франция к середине восемнадцатого столетия сделалась авангардом антиклерикальных настроений и стала настоящим рассадником враждебности по отношению к организованной религии вообще и по отношению к католицизму в частности. В трудах «les philosophes» –таких мыслителей, как Монтескье, Дидро и в наибольшей степени Вольтер, – когда-то могущественная и незыблемая Церковь не только отвергалась, но и открытым, скандальным и богохульным образом высмеивалась. К глубокому огорчению церковной иерархии Рим сделался разновидностью расхожего анекдота, объектом безжалостной насмешки. Внеся авторов этой насмешки в списки Индекса, Священная инквизиция стала выглядеть только еще более инфантильно, еще более унизительно беспомощной.
36
То есть принципы, изложенные Рене Декартом (1596-1650) – французским математиком и философом-рационалистом, родоначальником философии Нового времени.
Если картезианский рационализм и труды французских философов бросали Церкви серьезный вызов, то не менее серьезную угрозу для Церкви представляло собой распространение масонства. Организация, известная в нынешнее время как масонство, оформилась, по крайней мере в своей более современной нам форме, в Шотландии и Англии в начале семнадцатого столетия. К концу протектората Кромвеля и реставрации Стюартов на английском престоле в 1660 году масонство, судя по всему, уже широко распространилось на Британских островах и оказывало все возрастающую поддержку правящей династии. Если бы оно и впредь ограничивалось Британией, которая в глазах Рима в любом случае была отрезанным ломтем, союз вольных каменщиков, возможно, и не получил бы столь пристального внимания со стороны Церкви. Но когда Стюарты отправились в изгнание, они принесли с собой на континент масонские идеи, которые в последующие годы быстро разошлись по Европе.
Согласно дошедшим до нас документам, первая ложа вне Британских островов была создана в Париже в 1726 году Чарльзом Рэдклифом, позднее графом Дервентвотерским, незаконнорожденным внуком Карла II. В 1746 году Рэдклиф будет казнен в Лондоне за свою роль в притязаниях Карла Эдварда Стюарта на английский престол. До своей смерти, однако, он создал еще несколько лож во Франции, и масонство приобрело невиданный размах. Первая ложа Австрийской империи была учреждена в Праге в 1726 году, вскоре после создания Рэдклифом ложи в Париже. В 1730 году, будучи посвященным в масоны пятью годами раньше, Франсуа, герцог Лотарингский, женился на Марии Терезии фон Габсбург, тем самым сделавшись соправителем Австрийской империи. Он основал ложу в Вене и оказывал покровительство масонам во всех владениях Габсбургов.
В Италии первая ложа была основана в 1733 году, в Голландии в 1734 году, в Швеции в 1735 году, в Швейцарии в 1736 году. Первая ложа в Германии была учреждена в Гамбурге в 1737 году. Годом позже в масоны был посвящен будущий Фридрих Великий Прусский [37] , впоследствии основавший свою собственную ложу в своем замке в Рейнсберге. В 1740 году была основана ложа в Берлине. К этому времени количество лож в Голландии
37
Имеется в виду Фридрих II Прусский (1712-1786) – прусский король (с 1740 года) из династии Гогенцоллернов.
38
Джеймс Босуэлл (1740-1795) – выдающийся английский биограф, его «Жизнь Сэмюэла Джонсона» считается классикой литературной биографии.
39
Уильям Хогарт (1697-1764) – английский живописец.
Угроза, которую представляло собой для Церкви масонство, была многолика. В первую очередь многие, если не большинство лож того времени, придерживались, по крайней мере отчасти, картезианского рационализма и тем самым служили в качестве рассадника враждебных католицизму умонастроений. Масонство никогда не претендовало на то, чтобы быть конкурирующей или альтернативной религией, однако оно задавалось духовными вопросами и в силу этого подрывало догматическую, нерассуждающую и безропотную веру, которой требовал Рим. В то время как Рим упрямо цеплялся за доктрину, в течение столетий остававшуюся неизменной, масонство восприняло быстро меняющийся мир восемнадцатого столетия – с его коммерцией, промышленностью и научным прогрессом. Тот мир также включал значительную социальную реформу с беспрецедентным акцентом на равенстве и правах человека. В то время как Церковь смотрела назад, масонство смотрело вперед, а когда Рим заглядывал в будущее, это будущее представлялось более благосклонным к ложам, чем к святому престолу. Были и другие основания для беспокойства. До Реформации Церковь являлась, пусть только в теории, верховным арбитром западного христианского мира. Фактически она представляла собой, пусть и условно, международный форум – аналог Лиги Наций или Организации Объединенных Наций того времени. Теоретически секулярные споры между соперничающими монархами, к примеру, подлежали рассмотрению Церковью. Церковь была уполномочена действовать в качестве посредника между враждующими сторонами, в качестве миротворца и третейского судьи. Эта роль была драматичным образом ограничена Реформацией. Протестантские церкви были едва ли готовы принять католический авторитет в духовных или мирских вопросах. Но католицизм по-прежнему сохранял достаточное влияние на европейском континенте – во Франции, в Австрии и Южной Германии, в Италии, Испании и Португалии, – чтобы предложить по крайней мере какую-нибудь общую основу, на которой можно было добиться сближения. Именно на этой территории масонство грозило покуситься на традиционные функции Церкви, возможно, даже узурпировать их. В отличие от Церкви, разветвленная сеть масонских лож переступала границы конфессий, позволяя католикам и протестантам говорить друг с другом без оков доктрины и догмы. Разраставшаяся паутина лож являла собой одновременно канал для передачи сообщений и форум для межправительственных и международных контактов на высшем уровне, для непротокольных обсуждений договоров, для щекотливых дипломатических переговоров. Так, к примеру, протестантская Пруссия при Фридрихе Великом и католическая Австрия при Марии Терезии и Франсуа Лотарингском могли находиться в состоянии войны – как это и было в действительности в двух случаях между 1742 и 1763 годами. Но и Фридрих и Франсуа были масонами, равно как и многие их министры и военачальники. Посредством лож могло производиться дипломатическое зондирование на предмет возможности мирных переговоров и находиться общее основание для сближения и объединения усилий, что с помощью Церкви было уже невозможно делать. При посредничестве лож могли оформляться новые союзы, для поддержания баланса сил создаваться новые альянсы и образования. Это, без сомнения, способствовало подвижности политической жизни эпохи, в силу чего могли возникать такие явления, как знаменитая «Дипломатическая революция». Во время войны за австрийское наследство (1742-1748) Австрия выступала в союзе с Англией против Пруссии и Франции. В результате «Дипломатической революции» противоборствующие стороны поменялись союзниками. Во время Семилетней войны (1756-1763) Австрия выступала уже в союзе с Францией против Пруссии и Англии.
Само собой разумеется, конечно, что возможности, предлагавшиеся ложами, далеко не всегда реализовывались, а чаще обычного оставались чисто теоретическими. Но и способность Церкви выступать в роли арбитра тоже редко выходила за рамки теории, да и ложи добились по меньшей мере таких же успехов в претворении теории в практику, что и Церковь. Даже если войну нельзя было предотвратить, можно было договориться о тщательном соблюдении, насколько это возможно, оговоренных правил и некоторых достижений Просвещения, отстаиваемых ложами. И в самом деле, войны восемнадцатого столетия, в отличие от войн семнадцатого века, велись так же «цивилизованно», «по-рыцарски» и «по-джентльменски», как может вестись любая война, в строгом соответствии с международно признанными и принятыми принципами и стандартами поведения. Отчасти это отражало перелом в сознании, произошедший вследствие эксцессов таких конфликтов, как Тридцатилетняя война, но это также имело своей причиной отсутствие религиозной вражды и религиозного фанатизма и признание определенных кодексов поведения, пользовавшихся все большим уважением. Эти кодексы были в немалой степени обязаны тем идеям, принципам и ценностям, которые проповедовались ложами.
Встревоженная буйным распространением масонства и угрозами, которые исходили от этого института, Церковь принялась действовать. 25 июля 1737 года во Флоренции была созвана тайная конференция Священной канцелярии, вероятно, под председательством самого папы Климента XII. На конференции присутствовали три кардинала, главы основных папских конгрегаций и генеральный инквизитор. Единственной темой их обсуждения было масонство.
Тогда почти так же широко были распространены утечки информации из высокопоставленных источников, как и сейчас, и вскоре в берлинском журнале были опубликованы сообщения об этом тайном конклаве. Согласно этим сообщениям, собравшиеся на конклаве церковники были убеждены, что масонство являлось лишь прикрытием для какой-то гораздо более обширной, всеохватывающей, тайной ереси совершенно нового вида. Трудно вообразить, что за ересь мнилась клирикам, чтобы вызвать у них такое крайнее беспокойство. Как бы то ни было, по сообщениям берлинского журнала, масонов уже арестовывали. Позже в том же году в целом ряде городов вспыхнули антимасонские выступления, за которыми угадывался чей-то заказ. Становилось все более очевидно, что влиятельные закулисные силы начали ополчаться против масонства. Девять месяцев спустя после конференции во Флоренции – 28 апреля 1738 года – папа Климент издал первую из целого ряда следовавших за ней булл по этому вопросу, приобретавших с каждым разом все более воинственный тон. Булла («In eminenti») начиналась словами: