Цепочка вечных ценностей
Шрифт:
А в тот зачет, который придет внезапно и в котором не оправдаться «незнанием закона», идет все и всякое, вольное и невольное, памятное и вытесненное из памяти.
В психологии известен «эффект разорванных коммуникаций». На межличностном уровне – это ощущение от брошенной собеседником телефонной трубки, от непонимания и невнимания коллег и близких, от их мягкого или трагичного ухода от нас. На вопрос «что такое счастье?», любят наш классический ответ – «когда тебя понимают». В нем – тектоническая тяга человека к восстановлению разорванных коммуникаций и выходу из чудовищной, многократно диагностированной и столь же многократно не излеченной тоски одиночества, хотя и даны нам исцеляющие вечные ценности. На уровне межгрупповом эти ситуации олицетворяются конфликтами, нарушением гармоний интересов,
Потому-то и просит праздника душа. И потому диагностична наша российская любовь к юбилеям.
Неоцененные активы
Одно неясное привыкли мы ценить.
В запутанных узлах, с какой-то страстью ложной,
Мы ищем тонкости, не веря, что возможно
Величье с простотой в душе соединить.
З.Н. Гиппиус. Два сонета
«Где тонко, там и рвется». А тонкости вдруг, с кризисом, обнаружились не в способе производства, не в масштабе и структуре потребления, не в заметности инноваций и даже не в практиках управления, пораженного сверху донизу если не коррупцией, то глуповатостью… Тонкость дала о себе знать в том, как мы оцениваем. Как оцениваем абсолютно все – и мир, и себя, и прошлое, и будущее, и активы, и пассивы. Диссонансно оцениваем, какофонично, мозаично, эгоистично, разорванно как-то, флюсовато. В итоге консенсус найден в диалектической формуле «как бы ты ни оценивал свои возможности, ты всегда прав». Но как быть с репутацией в такой философской ауре, когда правы все и нет единого критерия оценки? И что такое репутация в современной экономике и политике?
Репутация, иногда смешиваемая с имиджем, представляет собой весьма сложный феномен, который для начала можно трактовать как «виртуальный образ». Этот образ может точно отражать реальность, но может и искажать ее, «раздувая из мухи слона» или, напротив, его миниатюризируя. Связь образа и объекта может быть и более многозначной – от вменения ей мистических тайных пластов до полной аннигиляции, «черного квадрата».
Тема эта для человеческой мысли древняя. И то, что называется «гудвиллом», также стало важнейшим «ноу-хау» бизнеса и других человеческих игр довольно давно. Вокруг этой темы разворачивались весьма жестокие сюжеты в истории, наподобие «охоты на ведьм». Многим правителям, прибегавшим к услугам капитала, была невдомек «алхимия финансов», одних возносившая на вершины благоденствия, других низвергавшая в пучину не выполнимых никогда обязательств. Последствия современных таких игр с «гудвиллом» и «бэдвиллом» квалифицировали как «глобальный кризис», а современная глобальная цивилизация во многом превратилась в «цивилизацию шоу», где компетентность управления этим show must go on стала необходимым условием глобального влияния стран, корпораций, групп, которым подчиняются другие инструменты государственных и корпоративных политик.
Если отвлечься от массы частностей, у каждой из которых своя правота и анамнез, то суть дела предельно проста – множество одних репутаций в этом затянувшемся спектакле было раздуто до пузырчатого безобразия, а масса других – низведена до нулей и минусов. Но мир целых экономик настолько увеличился и усложнился, настолько выросла энергия вышедших на арену истории демографических гигантов Азии и Южной Америки, что даже тем, кто любил лихо поиграть в глобальные операции «управляемого хаоса», стало страшновато. «События выходят из-под контроля», – констатировали совсем недавно на одном особо важном мировом совещании.
Ухудшение репутации означает уничтожение соответствующей части капитала или национального богатства, подрыв конкурентных преимуществ. Но главное сегодня в том, что многие не заметили в хаосе кризиса, что на нет сходят сами товарно-денежные
Это «вчера», правда, позволило многим, очень многим «пошалить», без оглядки на репутационные последствия, на разных рынках, с разными проектами, сногсшибательно вырасти персональным счетам некоторых страт, и тоже без оглядки на другие страты. Эйфория – имя этой эпидемии, за глянцевыми пузырями которой зачастую трудно было разглядеть набычившегося божка.
И сейчас, когда рассеивается гипноз эйфории, когда «запутанные узлы» распутываются сами собой, соединяя «величье с простотой», становятся ясны подлинные вызовы ближайшего будущего. Все они связаны с нашей способностью оценивать роль и влияние неоцененных прежней экономикой активов, не столько сулящих прибыли и иные осязаемые выгоды, сколько предопределяющие саму способность жизни.
Главный вызов – это поиск надлежащего баланса между «я» и «мы». Форсированно-ажиотажное наращивание эгоистических практик в ущерб солидарным социально и экологически способам бытия, весь этот новый Вавилон, накачивает риски будущего в геометрических прогрессиях. Отсюда склонность действовать по принципу «нет человека – нет проблемы».
И угроза силовой вакханалии, в том числе с применением новейших информационных, биоинженерных и нанотехнологий возрастает, поскольку дефицитны должные нравственные нормы. Их задавала, например, китайская философия, проповедуя, что истинный мастер занимается не усовершенствованием способов убийства человека, в том числе самоубийства в гедонистической лихорадке, а каллиграфией, поэзией, музыкой, ограничением и усмирением себя. Их задают все мировые религии. Но массово все еще распространены в замаскированном виде очень древние языческие культы, провоцирующие поведение по типу «успех любой ценой».
Шоу должно продолжаться?..
Резервы доверия
Как сказал президент Кеннеди, выступая перед Национальной академией наук более 45 лет назад: «Этот вызов может стать нашим спасением».
Президент США Барак Обама, 2009 г.
Приближается день. Продолжается век.
Индевеют штыки в караулах Кремля…
Александр Межиров, 1956 г.
Сергей Павлович Королев, как рассказывают очевидцы, в узком кругу коллег, праздновавших крупнейшую победу нашей космонавтики – облет и фотографирование обратной стороны Луны, предложил тост, ставший классическим. Его мудрая тонкость, наверное, кажется еще ажурнее спустя 40 лет. «За Бога и за коммунистов», – поднял здравицу человек, достигший высшего творческого и управленческого статуса и сполна прошедший весь нелепый ужас лагерей, где его жизнь неоднократно висела на волоске… Издавна твердый характер считается самым ценным капиталом, дающим силы «оседлать норовистую жизнь и не оказаться под ее копытами»… Ценность действий, как подчеркивал американец Наполеон Хилл примерно в те же гулаговские для отца нашей космонавтики годы, зависит от того мужества, которого они требуют… С такой изломанной и счастливой судьбой Королев был не одинок. Подобные жизненные подвиги совершали и авиаконструктор Туполев, и маршал Рокоссовский, и другие – коммунисты и беспартийные, соотечественники и граждане других государств.