Церера
Шрифт:
А ведь он правда не знал. Откуда бы? Четыре месяца на Церере, два на Деметре — такой был график. Она всячески его поддерживала, настаивала не бросать службу, при этом отказалась отправиться с ним. Обещала открыть своё дело.
— Милый, это же такие деньги! — говорила она. — У нас будет стабильный доход. Ты только представь — своё кафе!
Как же. «Стабильный доход».
Как он вообще купился на это?
…И её запах начал меняться… Это случилось не сразу. Сначала в нём появились кислые нотки — она начала нервничать, когда дела пошли не так. Потом — горечь разочарования. А после… После от неё повеяло чем-то
— Милый, — говорила она тогда, — это отличная возможность! Небольшое кафе в центре, своё дело… Разве ты не хочешь, чтобы я развивалась?
Он хотел. Конечно, хотел. Но эти кредиты…
— Не волнуйся, — шептала она, обнимая его. — Я всё просчитала. Через год мы окупимся, вот увидишь.
Но что-то пошло не так. Кафе не приносило прибыли, долги росли, а её запах становился всё более едким, болезненным. А потом она начала брать новые кредиты с его доверенностью, чтобы погасить старые. Его счёт был вычерпан до дна.
Первый кредит она взяла, когда он был в очередном вылете. Второй — тоже. А потом пошло-поехало… Он узнал обо всём, только когда она не смогла сделать очередной платёж.
Коммуникатор снова дал о себе знать. На этот раз сообщение было с незнакомого номера:
«Уважаемый клиент! Информируем вас, что ваша задолженность перед „Деметра-банком“ передана в работу коллекторскому агентству „Цербер“. Просим связаться с нами в течение 24 часов для обсуждения условий погашения».
«Цербер», значит. Он знал об этих ребятах. Говорят, они специализируются на «особо сложных» случаях. Те ещё твари, если верить слухам.
А ведь он честно служил. Рисковал жизнью, гоняясь за пиратами и контрабандистами. Ловил преступников, обеспечивал безопасность колоний. Даже медаль имел — за операцию у Харона. Теперь вот приглядывал за учёной братией, не позволяя увлекающимся натурам забыть о насущном.
Но кого это теперь волнует? Суд постановил — значит, плати. Неважно, что ты не брал этих денег. Неважно, что даже не знал о кредитах. Ты был её мужем? Был. Доверенность дал? Дал. Значит, отвечаешь по полной.
А она… Она просто объявила себя банкротом. И всё. Спишут долги через год, и гуляй — нового дурака ищи. А с него будут драть три шкуры, потому что у него есть официальный доход.
Потому что он, видите ли, честный человек.
Коммуникатор снова завибрировал. Теперь уже звонок — и снова незнакомый номер. Он раздражённо отключил аппарат. Хватит. Насмотрелся уже на эти цифры с минусами…
Что ж, раз система считает это справедливым… Раз его служба родине ничего не стоит… Что ж. Придётся как-то решать проблему. И к чёрту уже эту честность — она до добра не довела.
На душе стало горько. Он поправил форменный китель — возможно, последний раз. Потому что если не найдёт денег в ближайшее время, придётся продать и его тоже.
Алкоголь должен был заглушить эти мысли. Он толкнул дверь ближайшего бара, надеясь хоть ненадолго избавиться от преследующих его запахов. Вместо этого его накрыло новой волной — застарелый пот, табак, дешёвое пиво, блевотина. Но это было лучше, чем смрад суда.
Он заказал виски и уставился в стакан, когда знакомый голос окликнул его:
— Никак не ожидал встретить тебя здесь! Сто лет не виделись!
Мужчина поднял голову. Рядом
— Том? — он попытался улыбнуться в ответ. — Какими судьбами?
— Дела, — Том подсел к нему, махнув бармену. — А ты как? Выглядишь паршиво.
— Развод, — коротко ответил он, поднимая стакан. — И долги.
— Вот как, — протянул Том. Его запах стал острее, агрессивнее. — Большие долги?
— Достаточно.
Том понимающе кивнул:
— Знаешь, у меня, возможно, есть для тебя работа. Небольшая подработка…
Мужчина вдохнул полной грудью. От Тома теперь исходил отчётливый запах пороха — так пахнут неприятности. Большие неприятности.
Он достал коммуникатор и открыл банковский счёт. Цифры с минусом словно издевались над ним. А сообщения от коллекторов всё прибывали и прибывали.
— Я слушаю, — сказал он, поворачиваясь к старому другу.
Запах пороха стал сильнее. Но выбора уже не было. Да и какая уже разница?
Глава 4
Я пришла в сознание через несколько часов, когда на коммуникаторе требовательно заиграл сигнал будильника. Я с трудом разлепила глаза. Восемь утра местного времени, пора вставать. Лето поднялась достаточно высоко, и воздух начал ощутимо прогреваться. Запах аниса исчез, проявилась ваниль и какая-то острая специя.
Я с трудом открыла глаза. Тело ныло от неудобной позы, в которой я проспала ночь. Голова казалась чугунной, мысли путались, а во рту ощущался неприятный привкус. Мигрень отступила, но оставила после себя ощущение опустошенности и зыбкости реальности. Звон в ушах постепенно стихал, но я все еще слышала отголоски странных голосов, звучавших в моем сознании. Руки дрожали, когда я опиралась на них, пытаясь встать. Казалось, даже воздух вокруг давит на меня, не давая сделать полный вдох.
С огромным трудом я подобрала упавший коммуникатор и побрела в главную залу.
Я не понимала, что со мной происходит, поэтому требовалось запустить диагностику с медицинского компьютера, связанного с главной системой. Конечно, я устала с дороги, и встреча с Виктором была весьма… эмоциональной, но почему акклиматизация должна проходить так? Со мной никогда раньше такого не случалось.
Выпив воды из кулера, я села в кресло, надела датчики на голову, грудь и руки и запустила стандартный протокол. Мне предложили отметить на бланке существующие жалобы, я вписала шум в ушах, приступы паники и скачки давления. Медицинский сканер был полностью заряжен и готов к работе, поэтому с радостным перезвоном принялся изучать моё тело. На экране всплывали зелёные строчки: Температура в норме, давление немного пониженное, пульс немного повышенный, но всё в пределах нормы. А потом выскочила оранжевая строчка: пониженное содержание железа, пониженное содержание магния, повышенный гормональный фон, повышенное содержание адреналина и кортизола в крови, усиление кровотока в головном мозге, повышенная активность мозжечка и префронтальной коры головного мозга.