ЦеронРоман. Том II
Шрифт:
Через минуту автомобиль по шоссе, усаженному деревьями, нес его к аэродрому. Заметив по дороге группы людей, разукрашивавших дома, делавших гирлянды из лампионов и возводивших на главной площади помост, Курт спросил шофера, что это значит. Шофер сначала растерянно улыбнулся, думая, что Курт шутит. Но, видя, что тот расстроен, сказал:
— В честь годовщины вашего прибытия.
— Сейчас… Ах, да! Недоставало только этого. Бедный Стеверс, он не выдержит. Но заменить его сейчас некем. Делать веселые лица, когда сердце разрывается от боли!
Мелькнули ангары. За ними расстилался аэродром. У подъезда воздушной дирекции остановился автомобиль. На ступеньках стоял Билль.
Через час оба уже входили во дворец совещаний, где вместе
Сердечно приветствовав Билля, его усадили и начали слушать. Билль описал борьбу Орлицкого с Штерном. Полный срыв мобилизации страны в десять минут. За десять минут перед началом речи Штерна, когда войска, призванные и все имеющие уши в федерации были согнаны к бесчисленным мегафонам, за десять минут до начала речи Штерна — заговорил Орлицкий. Антенны центральной станции переносили его речь. Как этого добился он, — его тайна. Капельмейстеры бесчисленных оркестров с поднятой кверху палицей, музыканты с нотами гимна, с раскрытыми ртами смотрели в бесстрастные мегафоны, откуда лилась речь Орлицкого, говоримая им с легким акцентом. Все растерялись. Никто не знал, что делать. А массы от простых понятных слов накалились. «По домам! мобилизация отменена. Тем, кто захочет вам помешать вернуться домой, сверните сейчас же шею. Сегодня вы сила», — были последние его слова. Что было после этого? Полиция исчезла. Толпа смяла войска. На чем попало: в экспрессах, пешком, в автобусах — призывные устремились по домам. На следующий день было первое мая — началось восстание.
3-го мая своим гениальным расстрелом министров и Флита Штерн спас свою шкуру.
Он пытался сначала захватить архивы — списки членов «КМ». Как только его люди приходили в помещение клуба для обыска, и взяв ключи, пытались открыть кассы, — кассы накалялись и все бывшее в них превращалось в пепел. Так издевался Орлицкий над Штерном. Тогда приступил Штерн к методу несчастных случаев. Так погибла несчастная Ванда, так погиб Седлачек. Гончие Штерна замыкали круг около Орлицкого.
— Я не уехал тогда, когда он приказал мне. В тот день я услал только жену и ребенка. Я оставался, обеспечив себе выезд, еще четыре дня. Я рассчитывал спасти его — против его воли. Каждый день он бросал новый вызов, каждый день петля на его шее сильнее затягивалась. Я ушел, когда ему ничем больше не мог помочь. Он был объявлен врагом государства. Его фотографии и приметы рассовали каждому. За его убийство расписали баснословные премии.
Все бросились к Стеверсу. Его согнутая спина судорожно вздрагивала. Стеверса душили рыдания.
— Неужели и он погиб? Зачем не я? Трупы, без конца трупы! Кровь — всю мою жизнь так! Неужели я проклят?
Его с трудом успокоили. Потерял обычную хладнокровность и адмирал Мартини.
— Может быть, еще не поздно? Я пошлю ультиматум Штерну!
— Бесполезно, адмирал. Вы выдадите этим только себя. Про ваш же ультиматум, кроме Штерна, никто не узнает. Что можете вы ему сделать на расстоянии нескольких тысяч километров?
Нет! Как ни ужасно происходящее там, нам нужно выполнить его заветы. Он подчеркнул мне — пусть никто обо мне не беспокоится, пусть думают только о своей работе, пусть верят в конечный успех.
— Я не могу себе представить, — произнес Курт, — чтобы Орлицкий погиб, его гений укажет ему путь в последний момент. А мы его живого уже похоронили и оплакали, — сказал он, обнимая Стеверса.
— Адмирал, поедем на острова, это немного рассеет, ведь вечером будут торжества. Захватим на обратном пути — ваш катер же такой вместительный — всю молодежь. А позже, может быть, придут хорошие вести. У меня есть еще здесь несколько срочных дел, но через полчаса я на глиссере догоню ваш катер.
Когда Курт вернулся в залу, проводив остальных до катера, стенные часы пробили одиннадцать. Перешагнув порог, он услышал за собой голос майора:
— Начало говорить радио федерации! Включить его?
— Этого не может быть, майор! Сейчас там три часа
Курт не успел пройти и половины залы, как ясно и отчетливо услышал:
— Здесь радио федерации: циркулярное распоряжение совета министров. Враг государства инженер Орлицкий ликвидирован. Арсенал его адских машин захвачен и изучается сейчас специалистами. Данным часом прекращается осадное положение во всех частях федерации. Принять меры и сделать все для обеспечения участия каждому члену федерации на сегодняшних торжествах.
Курт дальше не слушал, его захватил пароксизм гнева. Одним прыжком он подскочил к громкоговорителю, сорвал его с подставки и швырнул в окно. Майор, видя падающий на клумбы громкоговоритель, пожал плечами.
«Не угодишь! Лучше не попадаться на глаза», — подумал он и быстро пошел в караульное помещение.
Катер подходил к острову в тот момент, когда небольших размеров стройный дирижабль приплюснутой овальной формы вздымал кверху часть кораллового барьера. Как маленький паук, спутав большому мотыльку крылья, медленно всасывая паутину, вздымает свою жертву кверху, — так же и металлическое насекомое вздымало кверху коралловый риф. Чуть подняв его над водой, оно отволокло его на несколько сот метров в сторону и, порвав свою стальную паутину, бросило риф в море. В первых двух поясах рифов проходы были сделаны раньше.
— Здесь, — сказал, оживляясь, Стеверс, — мы впервые применили тепловые мины, результат исключительный. Видите, — в это время катер входил в проход, — здесь метров 15 глубины, а ширина какая. Не употребляя водолазов, они должны были сделать эту работу в два дня. Но вам гораздо лучше объяснит это Осаки, он вел эти работы.
У маленькой пристани их радостно встретила небольшая колония. Молодежь, захватив с собой Стеверса и Билля, побежала вперед, а Мартини остался позади с О'Генри.
— Сейчас, — сказал Мартини, — мои поздравления, вероятно, переданы Штерну, а через несколько часов он провозгласит себя правителем. В федерации все залито кровью. Счастье, что ни один список наших членов не попал к нему в руки. Он, поэтому, своим гнусным способом смог уничтожить только несколько десятков наших людей. Имевшиеся у меня сведения полностью подтвердил Билль своим рассказом.
— А как Орлицкий, — спросил О'Генри. — Я столько слышал о нем. Что с ним?
— Я не могу себе представить, чтобы он мог спастись. Вопрос его гибели — это вопрос минут. Может быть, его уже нет в живых.
— В таком случае, наша с вами задача, господин адмирал, становится очень трудной. Правда, Орлицкий демаскировал Штерна, вдохнул в массы веру, что спасения можно ожидать только от нас. Правда, в наших руках, — О'Генри жестом показал на остров, — средства вывести мир из тупика, спасти людей от обнищания, прекратить бессмысленное высасывание государством всех соков из населения. Мы, и только мы, можем дать целесообразный труд каждому. Смотрите, адмирал, то, что произвольно до сих пор делала природа, можем сделать мы в двадцать-тридцать лет, имея в своем распоряжении такой людской и денежный резерв, как федерацию. Вулканы создавали и уничтожали материки. Канализируя их деятельность, быть может, например, пожертвовав Формозой, можно претворить острова Хонолулу, Мариану и все остальные, лежащие в этой широте, в материк, в новую часть света. Или вместо Гималайского и Алтайского хребта получить пролив, соединяющий северный полюс с Бенгальским заливом.
— Много нужно отнять еще, О'Генри, от природы, но прежде всего нужно подумать о ближайшем будущем. Я сообщил уже генеральному штабу, что 20000 морской пехоты подлежат демобилизации. В течение трех месяцев вы должны будете превратить их в наших одушевленных сторонников. Ничего не подозревая, Штерн ввезет на свой счет первые двадцать тысяч бацилл. Лишившись всего того, что они имели у нас, они быстро обработают в нашу пользу, как бы Штерн ни препятствовал, несколько миллионов. Тогда я поведу эскадру и будет, что будет. Согласны, О'Генри?