Цезарь и Клеопатра
Шрифт:
Британ (строго смотрит на нее). Ты не должна так говорить с Цезарем.
Клеопатра. А правда, что, когда Цезарь поймал тебя там, на твоем острове, ты был весь-весь выкрашен синей краской?
Британ. Синий цвет – это цвет бриттов высокого рождения. На войне мы окрашиваем наши тела в синий цвет. Наши враги могут снять с нас одежду, отнять нашу жизнь, но они не могут отнять у нас нашу респектабельность. (Поднимается с колен.)
Клеопатра (держа в руках меч Цезаря). Дай я надену его на тебя. Теперь ты прямо замечательный!
Цезарь. Да. Немало.
Клеопатра. Ты должен послать за одной и подарить мне.
Руфий (возвращается в лоджию в страшном нетерпении). Ну, Цезарь, наговорился ты? Как только ты вступишь на борт, задержки не будет. Галеры наперегонки полетят к маяку.
Цезарь (вытаскивая меч и пробуя лезвие). Хорошо ли он наточен, Британник? Под Фарсалой он был туп, как втулка от бочки.
Британ. Рассечет волос египетский. Я точил его сам.
Клеопатра (в внезапном страхе бросается на шею Цезарю, обнимает его.) Нет, нет! Неужели ты в самом деле идешь затем, чтобы тебя убили?
Цезарь. Нет, Клеопатра, ни один человек не идет в бой затем, чтобы его убили.
Клеопатра. А их убивают. Муж сестры моей был убит в бою! Ты не должен уходить. Пусть он идет. (Показывает на Руфия.)
Все смеются над ней.
Пожалуйста, пожалуйста, не уходи! Что же будет со мной, если ты больше не вернешься?
Цезарь (внушительно). Ты боишься?
Клеопатра (съежившись). Нет.
Цезарь (спокойно и властно). Иди на балкон, и ты увидишь, как мы возьмем Фарос. Тебе следует приучаться смотреть на бой. Иди!
Она идет, поникшая, и смотрит с балкона.
Вот и хорошо. Ну, Руфий, марш!
Клеопатра (хлопая в ладоши). А вот ты и не сможешь уйти, Цезарь!
Цезарь. Что там еще?
Клеопатра. Они осушают гавань, они сейчас вычерпают оттуда всю воду ведрами. Сколько солдат! Вон там. (Показывает налево.)
Руфий (поспешно выглядывает). Верно. Египетская армия! Усеяли всю Западную гавань, как саранча. (Разозленный, подходит крупными шагами к Цезарю.) Это все твое проклятое милосердие, Цезарь! Их привел Теодот.
Цезарь (в восторге от собственной проницательности). Я так и полагал, Руфий. Они пришли тушить огонь. Они будут возиться с библиотекой, а мы пока захватим маяк. (Решительно идет через лоджию в сопровождении Британа.)
Руфий (с отвращением). Опять лисьи хитрости. Эх! (Бросается за ними.)
Крики солдат внизу возвещают появление Цезаря.
Центурион (внизу). Все на борт! Расступись! Дай дорогу! Снова крики.
Клеопатра (машет шарфом из арки лоджии). Прощай, милый Цезарь! Возвращайся невредимый! Прощай!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Набережная
Посреди набережной стоит на посту римский часовой. В руке у него пилум, он с напряженным вниманием, прикрыв левой рукой глаза, смотрит на маяк. Пилум – это толстый деревянный кол в четыре с половиной фута длиной, с железным наконечником длиною примерно в три фута. Часовой так поглощен своими наблюдениями, что не замечает, как с северной стороны набережной приближаются четверо египтян-носильщиков, которые несут тюки свернутых ковров. Впереди идут Фтататита и сицилиец Аполлодор. Аполлодор – блестящий молодой человек лет двадцати четырех, красивый, с непринужденными манерами; он одет с вычурной изысканностью – в серо-голубую с бледным пурпуром одежду с украшениями из бронзы, оксидированного серебра, нефрита и агата. Вороненое лезвие его меча, отделанного не хуже, чем средневековые кресты, блестит в прорезях пурпурных кожаных ножен с филигранным узором. Носильщики вслед за Фтататитой проходят позади часового к ступеням дворца, где они складывают свои тюки и присаживаются на корточки. Аполлодор отстает от них и останавливаете, заинтересованный поведением часового.
Аполлодор (окликая часового). Кто идет? Эй!
Часовой вздрагивает, круто поворачивается с пилумом наперевес, теперь видно, что это маленький, жилистый исполнительный молодой человек с несколько старообразным лицом и волосами песочного цвета.
Часовой. Что такое? Стой! Ты кто такой?
Аполлодор. Я Аполлодор, сицилиец. О чем это ты задумался? С тех пор как я провел караван через караул у театра, я прошел мимо трех часовых, и все они до того заняты маяком, что ни один из них не окликнул меня. Это что, римская дисциплина?
Часовой. Мы сторожим здесь не сушу, а море. Цезарь только что высадился на Фаросе. (Смотрит на Фтататиту.) А это что такое? Что это еще за египетская посудина?
Фтататита. Усмири эту римскую собаку, Аполлодор. Скажи ему, чтобы он придержал язык в присутствии Фтататиты, царской домоправительницы.
Аполлодор. Друг мой, это знатная особа, которая пользуется покровительством Цезаря.
Часовой (на которого это не произвело никакого впечатления, указывая на ковры). А это что за добро?
Аполлодор. Ковры для покоев царицы. Я выбрал их из самых лучших ковров в мире, а царица выберет лучшие из тех, что отобрал я.
Часовой. Так ты, значит, торговец коврами?
Аполлодор (задетый). Друг мой, я патриций.
Часовой. Патриций! Хорош патриций, который держит лавку, вместо того чтобы носить оружие.
Аполлодор. Я не держу лавки. Я служитель в храме искусства. Я поклоняюсь красоте. Мое призвание – находить прекрасные вещи для прекрасных цариц. Мой девиз – искусство для искусства.