Чабор
Шрифт:
— Что ж это, — удивился Светозар, — мил человек, прикажешь мне смерть твоему отцу поторопить?
— Нет, что ты?!
— Так чего же ты от меня хочешь?
— Не я, - усач просительно приложил руку к сердцу, — это отец. От него уж дня два слова никто не слышал, а тут глаза открыл и спрашивает: «Кто из чужих у нас в доме?». Я ему и говорю: мол, вроде как чародей самого царя Вулкана ночует. А он, как про то узнал, велел идти за тобой. «Иди, — говорит, — позови его. Его боль — мне в помощь».
— Так и сказал?
— Видят Боги, я ничего добавлять не стал бы, зачем мне это?
—
Светозар бросил беглый взгляд в полумрак комнаты. В углу у стола стоял тот самый временный посох, что едва не покалечил его. Чёрная узловатая палка, словно сама попросилась в руки чародею. Он вытянул её из-за стола и, хромая, будто старый дед, отправился вслед за хозяином ночлежного жилища.
В тёмном спящем доме тяжёлые шаги хромающего Светозара звучали гулко и странно. Надежда шёл впереди, освещая дорогу нещадно коптящим тлустенем[iii]. Вскоре перед ними засветился проём открытой двери.
В комнате, где находилось ложе умирающего старца, стоял тяжёлый воздух. Смоляные светильники коптили выбеленный потолок, выбрасывая к нему чёрные тягучие дымки и делая пребывание в комнате ещё более тягостным. Старец лежал на деревянной кровати, по всем четырём углам которой висели обереги и пучки сухой травы.
Надежда подошёл к отцу, присел на корточки и осторожно дотронулся до сложенных на животе рук.
— Отец, — позвал он, — оте-е-ец… Мы пришли…
Старец открыл глаза. Его отрешённый взгляд не сразу отыскал в смердящем полумраке силуэт Светозара.
— Вот, — указал ему рукой сын, — это чародей асура Вулкана, его зовут Светозар.
В пропахшем дымом, душном покое повисла тяжёлая тишина. Гость стоял недвижимо, всматриваясь в тёмные провалы глазниц старика, пытаясь прочесть во взгляде умирающего хоть что-то из того, что заставило его в предсмертный час позвать к себе случайно заночевавшего человека. Мрак скрывал взгляд мучившегося безсмертием старца, иначе бы Светозар без труда заметил, что выцветшиеот времени глаза направлены не на него, а на его причудливый посох. Сухие, безкровные руки едва заметно дрогнули. Старик глубоко вздохнул и произнёс слабым, шелестящим, словно осенняя листва, голосом:
— Подойди…. ближе… сядь.
Надежда поднялся и кивнул, указывая гостю на место у предсмертного одра. Светозар, опираясь на посох, подошёл, присел на край ложа, осторожно вытягивая вперёд отдающую пульсирующей болью ногу.
Старец с трудом вновь разомкнул пересохшие, слипшиеся губы:
— Видно, Бог всё же дал вволю натешиться Нечистому моей грешной душой. Нет страшней муки, чем всем сердцем желать смерти и не получать желаемого… Ты великий чародей…
Светозар округлил глаза, совершенно не ожидая того, что старик так внезапно переключит на него своё внимание. Но, похоже, умирающий понимал, что время его пребывания на этом свете безвозвратно уходило, и потому торопился.
— Я, наконец, смогу уйти.… Блуждая за кромкой жизни, я увидел Его, Древо земного Времени, и испросил у Хранителей дать мне возможность прикоснуться… к нему...
Тут слабая речь старика сорвалась на
— Нет, — ответили они, — грех твой велик, но он уже оплачен. Коснёшься древа — тут и останешься навечно блуждать по кромке Мира, не находя покоя себе и отбирая его у других. Древо само знает, кому дать время, а у кого его отнять. Оно уже подарило свою ветвь смертному, — старик снова закашлялся, — он… кхе-кхе, он обрёл приют в твоём доме. Испроси у него милости, коснись его ВременнОго Посоха в мире Явном — и ты обретёшь и там, и здесь вечный покой…
Светозар медленно перевёл взгляд на посох и почувствовал, как по спине пробежала странная, неприятная дрожь. В голове грянули слова Вершины: «Древо Времени само выбирает, кому даровать милость Небес». Древо Времени: твёрдое, как камень, тёмное, как уголь, звонкое, как медь…
Старику было тяжело говорить. Он долго молчал, снова набираясь сил, и наконец, произнёс:
— Это мой сын, Надежда. За милость твою бери у него всё, что пожелаешь, дай только… мне помолиться и коснуться Его, твоего ВременнОго Посоха. Я достаточно выстрадал за свой грех, пусть теперь посох отнимет моё оставшееся время страдания.
— Добро, старец, — задумчиво сказал чародей Вулкана. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, потому что я ещё не ведаю силы этого моего врЕменного посоха…
— Не врЕменного, а временнОго, — тихо прошептал тот, чье сердце отмеряло болью последние, гулкие удары.
— Пусть так. В последней просьбе не отказывают…
Светозар протянул старцу посох, но старик не смог найти в себе силы дотянуться до него. Тогда чародей, словно меч, вложил дар Небес и Земли в руки умирающего.
Старик глубоко вздохнул, открыл тяжёлые, помертвевшие веки, бросая на мрачный потолок полный счастливого облегчения взгляд… и оставил этот бренный мир. Светозар осторожно достал посох из сухих, остывающих рук. Древнее дерево тихо загудело, переходя от мёртвой плоти в пользование к живой…
Так началась великая и страшная история ВременнОго Посоха волшебника Светозара. В ней великая война аримов и веров, гнусный заговор Серых Колдунов, гибель Свентограда и всех волшебных городов Рипейских гор и другие события, которые действительно не будут иметь временных границ, оказывая влияние даже на те дни, что наступят в этих землях через тысячу и более лет…
Но вернемся же к нашей истории. Через неделю так больше и не потревоженные «жёлтыми» веры ушли обратно в горы, оставив Белому Городу малую дружину во главе с Благовестом.
К середине снегогона[iv] часть дружины вернётся. Молодых и неженатых оставят, вместе с ними и нескольких заслуженных ветеранов, чтоб обживаться и укреплять оборону города, набирать войско и обучать новобранцев ратному делу. Раз «жёлтые» зачастили в гости, нужно формировать войско Свентограда, да и обиды аримы не забудут.
Прощаясь у ворот волшебного города, царь Вулкан махнул рукой горожанам, старейшинам, благословляющим обратный путь своих спасителей, ударил под бока своего чудо-коня и поскакал в голову колонны…