Чакра Кентавра (трилогия)

Ларионова Ольга

— Чужеземцу невместно тревожить анделисов! — взвизгнул сибилло.

— Тогда обратись к ним сам, уважаемый, — предложил Юрг.

Шаман сразу сник.

— Я не хочу отправляться на поиски наугад, и вовсе не потому, что не уверен в результатах. Я их, всевидящих, найду как миленьких, — пообещал он не без зловещей нотки в голосе, — только боюсь, что от неожиданности могу быть неловок, и… Тогда мы с вами разделим вину за происшедшее поровну. Так вот. Их Пустынь за башней, в трех полетах стрелы, — пробормотал шаман, нервно ощипывая и без того плешивую двухцветную пелерину. — Но

помните: на Тихри нет ничего святее…

— Вот–вот, — Юрг многозначительно поглядел на жену, — это-то и наводит меня на некоторые аналогии… Ты представляешь себе, где это?

— Да, я на несколько минут поднималась на вершину этой пирамиды, чтобы позвать Кадьяна. Три кольца — деревья, кустарник, вода. Так?

Шаман кивнул с таким усилием, точно на шее у него была надета петля.

— Они сейчас там?

Лронг сделал несколько шагов назад, высматривая в промежутке между ветвей тоненький столбик полосатого дыма.

— Невозможный Огонь еще горит, но его зажгли с большим опозданием. Нет, сейчас все анделисы врачуют немощных, оживляют умерших. Они творят высшее добро, на которое возлагает надежды каждый страждущий. Не забывайте об этом, люди безбожных дорог.

— Не забудем, — пообещал Юрг. — Мы только зададим вопрос. Ну что, полетели?

Он наклонился и достал из рюкзака какой-то странный предмет, назначение которого было невозможно угадать из-за плотного чехла.

Они сцепили руки и одновременно сделали шаг вперед.

И, словно озвучивая их исчезновение, над рощей прогремел раскат грома — огненный корабль Гротун, ведомый рукой Кадьяна, так и не появившегося на поляне у костра, уверенно пошел вдаль, повторяя тот путь, по которому он пролетал так недавно, направляясь за живою водой. Лронг и Эрм переглянулись, но никто не спросил их ни о чем, и им не было надобности повторять заученную ложь о том, что это княжеский вестник отправился с посланием на дорогу Аннихитры Полуглавого.

— Ну и где же их дом? — спросил Юрг.

Мона Сэниа недоуменно пожала плечами. По сравнению с изящной беседкой, окруженной ухоженным кустарником, как это было близ захолустного Орешника, эта Пустынь выглядела- старой развалиной. Здесь не было правильного кольцевого канала, и вместо него естественные ручей, изгибаясь дугой, обрамлял выщербленные перильца кругового насеста. По другую сторону от ручья высилось одинокое дерево, к нижним ветвям которого был кое-как прикреплен обветшалый соломенный навес, а под ним — горизонтальная жердь. Видно, отдавая все буйство своего воображения созданию города–дворца, последний князь ни разу не вспомнил о тех, кого на его дороге называли “самым святым”.

— Это не жилище, во всяком случае, в нашем понимании. Что, людей тут нет?

— У входа должна быть маленькая хибарка, — вполголоса отвечала мона Сэниа, — да вон она, за кустарником!

Крошечный домик выглядел поновее, чем все остальное, но все-таки производил впечатление нищенского жилья: некрашеные дощатые стены без окошек, квадратная дверца, в которую нельзя пройти, а только проползти.

— Сгодится, — сказал Юрг, направляясь к домику. — Минут десять у нас еще есть в запасе?

Мона Сэниа оглянулась на хорошо

видимую отсюда башню, омываемую поседевшими волнами дыма, — пожар, похоже, затухал.

— Сигнальный огонь еще горит, но они могут вернуться несколько раньше…

— Странно, что ни ты, ни кто-либо из вашей команды их так и не видел, — пробормотал Юрг. — С чего бы им, если они такие добренькие, прятаться?

— Традиции, — пожала плечами она.

— Послушай, Сэнни, а что, если мы наплюем на их традиции и приступим к действиям прямо сейчас, не теряя времени?

— Что делать? — просто отозвалась она.

— Прежде всего убрать обитателей этого домика, очень, кстати, подходящего… Сумеешь перекинуть куда-нибудь подальше от пожарища?

Короткий кивок:

— Там только одна женщина. Что-то вроде жрицы.

— Тогда начинаем.

Юрг распахнул дверцу домика и, включив нашлемный фонарь, заглянул внутрь. Потом засунул туда руку и легко, как спящую кошку, выудил сжавшуюся в комочек старушонку с черной маской в кулачке. Не долго думая, мона Сэниа приняла на руки почти невесомое тело и резким толчком отбросила от себя.

Старушонка исчезла.

— Пусть их там будет две, чтоб не скучали, — пробормотала она, представляя себе изумление обитательницы Орешниковой Пустыни при появлении конкурирующей особы. — Потом изымем. Что дальше?

— Дальше, как только я дам сигнал, переместишься на безопасное расстояние, но так, чтобы видеть меня. Когда я подниму обе руки, вернешься ко мне. Ни в коем случае ни во что не вмешиваться, потому что я в скафандре, а ты — без. Ну…

Он снял с правой руки перчатку, поднял лицевой щиток и крепко поцеловал жену.

— Что-то с левой не снимается, — буркнул он себе под нос и снова натянул перчатку. — Так. Прячемся.

Едва они успели заползти под алый самшитоподобный куст, как столбик полосатого дыма на верхушке пирамидальной башни исчез. И тотчас же раздался тот характерный шорох–свист, который производят крылья очень крупной птицы, планирующей над самой землей. Холодная перчатка предостерегающе легла на запястье принцессы. Но она уже и сама видела: узкокрылые черно–бело–красные птицы, напоминающие своей раскраской крупных дятлов, проносились над самыми кустами и опускались на кольцевой насест, обвивая щербатые перильца гибкими, как змеиная шкурка, крылами. Хищно нацеленные в середину кольца лакированные клювы были закрыты, но какой-то ком шорохов и свистов почти видимо клубился в центре их шаткого обиталища.

Юрг скосил глаза и поймал взгляд жены, как бы спрашивая: “Убедилась?” Она прикрыла ресницы, что могло означать только одно: “Да. Действуй”. Он слегка отодвинулся, тихонько, чтобы не зашуршать, поднял свое странное оружие и нацелил его на тех, кого па Тихри называли анделисами, а на Джаспере — крэгами.

Прозвучал негромкий хлопок.

Тонкая, но способная удержать даже натиск бешеного жеребца сеть взметнулась над насестом и накрыла стаю. Хлопанье крыльев, клекот, отчаянные надсадные стоны — все это ничем не отличалось от звуков, сопровождающих переполох в курятнике. Сеть затягивалась все туже, сжимая бьющихся пленников в один перовой комок.