Чапаев в бане
Шрифт:
– Хотелось бы услышать подробное описание религиозных обрядов, – чопорно заявила г-жа Райская. – Постановка тел, использование предметов культа.
– Подробнее не могу, потому как к тому моменту ужрался в хлам и ни хуя не помню, – признался древний ёбгиптянин.
После того, как выпили за здоровье Амона, отождествляемого с верховным богом Ра, настал черёд для рассказа действительного статского советника, отождествляемого с горцем и стареющим Эдрианом Полом.
Гесиод
Он
Подошла какая-то девушка и села на дерево рядом.
– Привет, – сказала она.
– Добрый вечер, – отозвался он, даже не взглянув на неё.
– Я Маша.
– Гесиод.
– Что Гесиод? – не поняла девушка.
– Так меня зовут – Гесиод, – пояснил юноша.
– А. Странное имя.
– Да. Родители так неудачно пошутили.
– А кто это такой? – спросила она.
– Поэт. Древнегреческий, – ответил он.
– И как живётся с таким именем?
– Не хуже, не лучше, чем с обычным.
– Ясно, – сказала девушка и почему-то вздохнула. – Что делаешь?
– Созерцаю море, наслаждаюсь одиночеством, думаю, – сказал юноша.
– И о чём думаешь, Гесиод?
– О жизни. О смерти. О себе в этом мире.
– Ясно, – сказала девушка. – А меня только что парень бросил.
– Сожалею, – сказал юноша.
– Полтора года встречались, и вот на тебе. А я его любила.
– А теперь уже не любишь?
– Не знаю даже. Мне кажется, что уже нет.
Они долго молчали.
– Потрахаться не хочешь? – спросила она наконец.
– С кем?
– Со Скарлетт Йохансон, – сказала она и прыснула со смеху. – Со мной, с кем же ещё?
Гесиод в первый раз посмотрел на девушку, секунды три, не больше.
– Только что рассталась с любимым и сразу же хочешь отдаться первому встречному? – спросил он.
– Ага.
– Это странно.
– Ничего странного. Хочу отомстить.
– Странная какая-то месть, – заметил юноша.
– Какая есть. Получше не придумала, – сказала девушка. – Так что, потрахаемся?
– Что, прямо здесь?
– Почему бы и нет? Или можем в дюны пойти.
– Нет, – сказал юноша.
– Почему?
– Потому что я тебя знаю десять минут. И ты некрасивая.
– Фу какой! Нельзя девушкам такие вещи говорить!
– Я всегда говорю, что думаю. Уж извини.
– Прям уж-таки и всегда?
– Всегда.
Девушка тяжело вздохнула.
– Зато у меня фигурка хорошая, –
– Тем более. У меня нет с собой вазелина.
– У меня есть, – помолчав, сказала она. – Ты, наверное, девственник? В этом всё дело?
– Я не девственник.
– Врёшь небось?
– Я никогда не вру, – сказал он.
Больше они не разговаривали. Когда солнце зашло, Маша пошла налево, в сторону посёлка, а Гесиод направо, к прибрежному отелю.
Похолодало.
Громовой оргазм
На опушке леса стояла старая полусгнившая охотничья вышка с полностью разрушенной крышей. В воздухе пахло грозой. Парило.
– А давай там попробуем? – кивнула Светка головой на вышку.
– А не ёбнемся мы оттуда? – заметил Пашка с сомнением.
– Да нормуль, не ссы!
– Ну давай, чо.
Высокая замшелая деревянная лестница громко и подозрительно скрипела, но выдержала.
– Дождь скоро. Сильный будет, по ходу, – сказал Пашка, снимая джинсы. – Промокнем.
– Настоящее удовольствие того стоит! – хихикнула Светка и вынырнула из сарафана.
– Света, звезда минета, – хмыкнул Пашка. – Пососёшь для начала?
– Угусь.
Она присела на корточки перед стоящим бойфрендом и раздвинула колени.
– В Москву пора, – сказал Пашка. – Надоело мне тут. Скукота.
Светка освободила рот:
– Да ладно тебе! Прикольно!
И снова взялась за дело.
– Ничего прикольного! Развлечений никаких, инэт лагает постоянно, – сказал Пашка. – Ладно, надоело. Давай потрахаемся! Только чур я снизу!
Он лёг на спину, Светка залезла на него сверху. Небо беспросветно заволокло тучами. Воздух был словно наэлектризован.
– Клитор потереби, плиз, – сказала Светка. – Что-то я совсем кончать перестала.
В этот раз она кончила. Могучий громовой раскат сотряс вышку, и молния поразила её в самое темя. Пашка тоже кончил. Оба умерли мгновенно.
Влечение
Было в нём что-то чертовски, невероятно привлекательное и притягательное – по-мужски, самцово притягивающее. И что же так завораживало в нём?.. Может быть весь его дикий, бунтарский, брутальный вид? Или толстые ляжки, мускулистые и мохнатые? Или гордо выпирающая грудь, покрытая исчерна-рыжей шерстью? Или порочные глаза, серо глядящие с неизбывным и перманентным презрением, от туманного взора которых чувствуешь себя полнейшим ничтожеством, неудачеством и вошью дрожащей? Или насыщенно-киноварный язык, длинный и широкий? Или авантажные мудя, величаво свисающие чуть ли не до земли? Или молочно-розовые пол-аршина любви в боеготовности?..