Чапаев
Шрифт:
На пути к Уфе одним из серьезных препятствий для войск Туркестанской армии стала станция Чишма, расположенная в 57 км к юго — западу от Уфы. Станция являлась стратегически важным пунктом: здесь под углом сходились две железнодорожные ветки — Самаро — Златоустовская и Волго — Бугульминская. В районе Чишмы благодаря усилиям командира 2-го Уфимского корпуса, усиленного 3-й Симбирской, 13-й Казанской и 1-й Самарской стрелковыми дивизиями 1-го Волжского корпуса и отдельной Волжской кавалерийской бригадой, были заранее подготовлены хорошо укрепленные оборонительные позиции. Командиру 2-го Уфимского корпуса генералу С. Н. Войцеховскому не было еще 36 лет. Он окончил Константиновское артиллерийское училище и Николаевскую академию Генерального штаба, участвовал в Первой мировой войне, был начальником штаба дивизии. С февраля 1918 г. командовал 3-м Яна Жижки полком Отдельного Чехословацкого корпуса, с мая — Челябинской, а с октября — Самарской группами войск. В марте 1919 г. Сергей Николаевич возглавил 2-й Уфимский корпус. В последующем с августа командовал Уфимской группой войск 2-й армии, с октября — этой же армией, с января 1920 г. — Московской группой войск, которая в марте была переименована в Дальневосточную (Белую) армию. В мае 1920 г. С. Н. Войцеховский передал командование генералу Н. А. Лохвицкому, а в сентябре эмигрировал
Командование Западной армией, создав на пути Туркестанской армии серьезную преграду, рассчитывало и на поддержку местного населения. Б. А. Павловский, служивший в отдельной Волжской кавалерийской бригаде, вспоминал:
«На первые слова Верховного правителя помочь армии в борьбе с большевиками, татары одними из первых откликнулись и все, что могли, отдали. Некоторые полки целиком состояли из татар, лучшие лошади и продукты были тотчас же отправлены в армию, на фронт. При приближении большевиков, бросая на произвол судьбы свое имущество, татары со своими семьями следовали за нами, лишь бы не быть под властью, как они выражались, «красного сатаны».
И далее он пишет, что впоследствии «всю злобу, месть, кровожадные инстинкты комиссарское отродье изливало на них. Были такие деревни, которые до последней хаты сжигались, мужчины и женщины — после целого ряда средневековых пыток — расстреливались или просто добивались, а девушки насиловались и уводились…».
Все это произойдет позже, а пока В. И. Чапаев, стремясь выполнить поставленную задачу в установленный срок, потребовал 26 мая от командиров бригад дружным единовременным ударом столкнуть «белогвардейцев с железной дороги, для большего удобства топить последних в р. Белая и тем самым очистим себе путь к Уфе и дальше».
Части 25-й стрелковой дивизии, получив столь категоричный приказ, медленно, несмотря на упорное сопротивление противника, продвигались к станции Чишма. В районе Чапаево, Барангуловой они 28 мая отразили контратаку частей Западной армии, в которой участвовали три полка пехоты и до полутора тысяч всадников. В ходе наступления Василий Иванович заблаговременно принял меры по форсированию р. Белая. [203] С этой целью он вечером 29 мая приказал командиру 75-й стрелковой бригады Ф. К. Потапову не допустить взрыва противником моста через реку Уфа и овладеть городом Уфа. Командиру 73-й стрелковой бригады И. С. Кутякову вместе с 73-м кавалерийским дивизионом предстояло переправиться через р. Белая и занять населенные пункты Степаново, Максимово и Богородское. На 74-ю стрелковую бригаду возлагалось обеспечение одним полком и одной батареей левого фланга дивизии, а остальными силами форсирование Белой и овладение деревнями Новые и Старые Турбаслы. Сводный кавалерийский дивизион (25, 75 и 74-й кавалерийские дивизионы) во главе с П. А. Суровым должен был оказать содействие 74-й стрелковой бригаде и, переправившись через реку Белая, нанести удар по противнику с тыла. Начальник авиационного отряда Железное получил задачу на ведение воздушной разведки на участке железной дороги от Чишмы до Козловской и от Уфы по реке Белая до Благовещенского. От командиров бригад требовалось обеспечить саперные роты всем необходимым для оказания содействия стрелковым частям при переправе через Белую.
203
См.: Красный архив. 1940. № 1(98). С. 90.
Несмотря на упорное сопротивление противника, части 25-й стрелковой дивизии выполнили поставленную задачу раньше установленного срока, заняв 30 мая станцию Чишма. Многие бойцы и командиры проявили отвагу и героизм, и было решено наградить наиболее отличившихся. Об этом повествует Фурманов в романе «Чапаев»:
«Теперь за Чишяу прислали награды, — их надо было распределить по полкам. Но тут получился казус. Один из геройских, особенно отличившихся полков наград не принял. Красноармейцы и командиры, которым награды были присуждены, заявили, что все они, всем полком, одинаково мужественно и честно защищали Советскую Республику, что нет среди них ни дурных, ни хороших, а трусов и подавно нет, потому что с ними разделались бы свои же ребята. «Мы желаем остаться без всяких наград, — заявили они. — Мы в полку своем будем все одинаковые…» В те времена подобные случаи были очень, очень частым явлением. Такие бывали порывы, такие бывали высокие подъемы, что диву даешься! На дело смотрели как-то особенно просто, непосредственно, совершенно бескорыстно: "Зачем я буду первым? Пусть буду равным. Чем сосед мой хуже, чем он лучше меня? Если хуже — давай его выправлять, если лучше — выправляй меня, но и только…».
Отказ полка от наград, подчеркивает Фурманов, был только наиболее ярким выражением той пренебрежительности к отличиям, которая характерна была для всей дивизии, в том числе и для командиров, для политических работников, больших и малых. Они, собравшись в политотделе, попросили Клычкова, вполне с ними солидарного, отослать в ЦК РКП(б) протест относительно системы награждений. В составленной по этому поводу бумаге говорилось:
«Дорогие товарищи!
Когда одному из геройских полков мы стали выдавать награды, красноармейцы запротестовали, от наград отказались, заявили, что они все одинаково дрались, дерутся и будут драться за Советскую власть, а потому не хотят никаких отличий, желают остаться равными среди всех бойцов своего полка. Эта высшая сознательность заставляет нас, коммунистов, задуматься вообще над системой отличий, которая установилась в Красной Армии. Выбрать лучшего никогда невозможно, так как невозможно установить какой-либо единый критерий ценности. Один проявит богатую инициативу; другой — предусмотрительность, спасшую сотни человеческих жизней; третий — мужество, выдержку, хладнокровие; четвертый — безумную храбрость; пятый — систематической кропотливой работой способствовал росту боеспособности частей и т. д. и т. д. — да разве все можно пересчитать? Говоря откровенно, награды часто выдаются сплеча. Есть случаи, когда их получали по жребию. Были случаи драк и кровавых столкновений; на наш взгляд, награды производят
Ответа на письмо никто так и не дождался. На станции Чишма произошел и другой случай, о котором поведала М. А. Попова:
«…После взятия узловой станции Чишмы под Уфой нам выдали деньги. И вот собрались наши кавалеристы на каком-то дворе и стали играть в орлянку. Вдруг откуда ни возьмись Василий Иванович. Они, конечно, перепугались. Но Чапаев говорит: «А ну, сыграю и я свами. Кладите-ка все деньги на кон. Пойду ва — банк!«Бойцы, приободрившись, спрашивают: «Ну а если проиграете, чем будете с нами расплачиваться?»«Ничего, — отвечает Чапаев, — расплачусь. Как-никак я комдив, что-нибудь наскребу, чтобы в долгу не остаться». Положили они деньги все до копеечки, а он подошел, снял фуражку, да все в нее и сгреб. И наверное, здесь здорово бы всем влетело, если бы в этот самый момент не вбежал во двор Петька Исаев. Все вздохнули с облегчением. Знали, если Петр здесь, Василий Иванович гнев сдержит. Так и случилось. Он действительно покрутил ус, улыбнулся и кричит мне: «Что же ты, барыня, стоишь рядом, а за порядком не смотришь?» А потом позвал и пошел со мной в лавочку, что неподалеку была. Купил там на все деньги носков шерстяных, портянок…«Завяжи, — говорит мне, — в узел и иди, этим орляночникам отдай. Пусть наденут, чтобы ноги не стереть. А то ведь ничего нет у них». Это верно было. Далеко не каждый из чапаевцев сапоги носил, а носки тем более».
Прежде чем продолжить наш рассказ, уделим немного внимания Марии Андреевне Поповой. Для этого воспользуемся статьей «В гостях у легендарной Анки», опубликованной нештатным корреспондентом газеты «Советская Армия» Н. Осипьянцем 8 марта 1965 г. Автор статьи пишет:
«Кому не полюбился образ отважной пулеметчицы из кинофильма» Чапаев»! Эта замечательная девушка была грозой для врагов. Я стремился узнать, как сложилась ее дальнейшая судьба. И вот недавно мне посчастливилось побывать в гостях у Марии Андреевны Поповой, прототипа легендарной Анки.
Я увидел пожилую, скромно одетую женщину. Скромность чувствовалась во всем, даже в разговоре.
— Что же я сама о себе рассказываю, — спохватилась Мария Андреевна. — Вы лучше сходите к дочери Чапаева — Клавдии Васильевне…
Жизненный путь Марии Андреевны начался в суровые годы интервенции и Гражданской войны. Все, кто мог держать оружие, защищали молодую Страну Советов. Ушла на фронт и 18-летняя девушка — комсомолка, вместе с красными бойцами она мужественно громила врагов. В июле 1918 года в бою под самарским мостом попала в плен. Потом — побег и вступление в дружный коллектив знаменитого 225-го чапаевского полка.
В один из июньских дней 1918 года Мария Андреевна навсегда связала свою судьбу с партией. Она поклялась все силы отдавать служению Родине, разгрому ненавистного врага. В то бремя белогвардейская пуля сразила фельдшера. Василий Иванович Чапаев назначил на эту должность Марию Андреевну. И девушка всю теплоту своей души отдавала раненым. Однажды, попав под ураганный огонь, чапаевцы вынуждены были залечь. Поступил приказ: вблизи укрепления белых установить пулемет и его расчет обеспечить связью. Нескольким смельчакам удалось выдвинуться на указанный рубеж. Но потом выяснилось, что они ранены и находятся в тяжелом состоянии. Не раздумывая, Мария Андреевна с катушкой кабеля и телефоном в руках поползла туда, где нужна была ее помощь. Под сильным обстрелом она перевязала раненых и вместе с ними начала вести огонь по врагу… Бой был выигран. За мужество и умелые действия Чапаев наградил Марию Андреевну часами и представил к ордену Красного Знамени.
— А как вы стали пулеметчицей? — спросил я у Марии Андреевны.
— В книге есть эпизод, где Анка в одном из боев выступает в роли пулеметчицы, — ответила она. — Бой этот действительно был на реке Кинель в апреле 1919 года. Но штатной пулеметчицей я никогда не была. Случилось так, что убило пулеметчика. Я заняла его место и отразила психическую атаку белых…
В 1923 г., по распоряжению М. В. Фрунзе, Мария Андреевна поехала на учебу и в 1930 г. окончила юридический факультет Московского университета. Потом была работа в Германии. В конце 1934 г. она возвратилась в Москву. Когда началась Великая Отечественная, Попова одной из первых подала заявление об отправке на фронт. Но слабое здоровье не позволило ей встать в ряды вооруженных защитников Родины.
М. А. Попова, отдавая дань моде того времени, без тени смущения поведала корреспонденту о том, что она «отразила психическую атаку белых». К этому мы еще вернемся, а пока продолжим рассказ о действиях частей 25-й стрелковой дивизии. После потери Чишмы противник, продолжая отход, переправился 2 июня на правый берег реки Дёма и взорвал мост. Его части укрепились в районе Уфы по правому берегу реки Белой, подтянув большое количество артиллерийских орудий. К вечеру
3 июня части 25-й стрелковой дивизии подошли к реке Белой у деревни Лавочное. На правый берег реки были направлены разведчики с задачей добыть сведения о противнике.
4 июня М. В. Фрунзе уточнил план операции, наметив ударами по сходящимся направлениям севернее и южнее Уфы окружить и разгромить Волжскую и Уфимскую группы противника. На главном направлении (южнее Уфы) эту задачу должна была решать Ударная группа армии — 24-я стрелковая дивизия, 3-я бригада 2-й стрелковой дивизии и 3-я кавалерийская дивизия; на вспомогательном (севернее Уфы) — 25-я стрелковая дивизия. В резерве находилась 31-я стрелковая дивизия. Какими же силами и средствами обладал Чапаев к началу июня 1919 г.? По данным Полевого штаба Реввоенсовета Республики, 25-я стрелковая дивизия насчитывала 8900 штыков, 882 сабли и 185 пулеметов. [204] Это данные Полевого штаба РВСР. В литературе встречаются и иные сведения, в том числе о наличии в распоряжении Чапаева трех бронеавтомобилей. В книге И. С. Прочко «Артиллерия в боях за Родину» говорится, что в 25-й стрелковой дивизии имелись 24 легких и 8 тяжелых орудий.
204
См.: Директивы командования фронтов Красной Армии (1917–1922 гг.). Т. 4. М.: Воениздат: 1978. С. 65.